Обет молчания

Часом раньше матушка Эммануэль сообщила ей приятную новость: скоро, если все будет хорошо, ее отправят обратно, в Гватемалу. Так что домой она вернется не раньше чем через пять-десять лет. Жизнь ее целиком принадлежит ордену. Эти женщины — ее семья. Служение им и Богу — смысл ее жизни и предназначение.

Служба закончилась, вместе с другими монахинями сестра Гидеон направилась к выходу. Освещая себе путь, монахини парами пересекли внутренний дворик. Воздух был напоен тяжелым ароматом ночных растений и душистого табака. Подойдя к старому дому, матушка Эммануэль услышала в ночной тишине стройные и совершенные по своей красоте удары колокола. Они возвестили окончание вечернего богослужения.

Настало время великого молчания. Оно продлится до полунощницы в 4.45 утра.

Храни меня как зеницу ока, в тени крыл Твоих укрой меня.

Глава 34

Стоя в дверях детской, Кейт обернулась. На лице Майкла застыло выражение невыразимого ужаса.

Хныканье ребенка перешло в протяжный жалобный плач.

— Он так и будет плакать, — безнадежно сказала Луиза, сидя на своем привычном месте рядом с кроваткой. — Придется звать маму.

— Мамы нет. — Кейт растерянно посмотрела на малыша, озадаченная неожиданно возникшим недоразумением. Поймет ли мальчик что-нибудь из того, что она сказала? — Очень скоро прилетит аист и принесет вам специальную посылку. — Кейт многозначительно посмотрела на Луизу. — Маленького, которого вы так ждете. Папа и мама поехали уладить кое-какие формальности.

Недоумение Луизы сменилось пониманием происходящего. Она раскраснелась от волнения и радостно вздохнула.

— А когда? Скоро?

— Ш-ш-ш. — Кейт перешла на шепот. — Мы поговорим об этом позже, когда Хью заснет. Скажи мне, что он просит?

Луиза с готовностью кивнула, глаза ее горели восторгом.

— Он хочет соку. Вы можете дать ему попить? — Она протянула Кейт пластмассовую кружку с носиком. — Вот кружка. Сок нужно разбавить горячей водой. — Она повернулась к колыбели и достала оттуда малыша. — А я пока посажу его на горшок.

— Я тебе помогу, — сказал Майкл из-за ее спины, беря кружку. Он сошел вниз по лестнице, в кухню.

Через несколько минут в кухню спустилась Кейт. Майкл стоял и ждал, когда закипит чайник. Не поворачивая головы, он сказал:

— Кейт, я виноват перед тобой. Я подумал…

Кейт перебила:

— Не нужно ничего объяснять. Я прекрасно видела, о чем вы подумали. Вы не особенно старались скрыть свои мысли. — Говорила она, словно оправдываясь. — Я услышала, как он плачет. Что я должна была делать? Лежать и слушать? Я не знала, что Луиза уже там, в его комнате. — Ее голос вдруг стал бесцветным, равнодушным. — Мне не в чем вас винить.

Майкл сосредоточенно рассматривал чайник.

— Это было непростительно с моей стороны.

— Дети оставлены под вашу ответственность, не так ли, — напомнила она.

— Да.

— Господи, да как вы могли такое подумать? Ни за что на свете я не смогла бы причинить ему вреда. Я обожаю Хью. Это правда.

Майкл пристально посмотрел на нее.

— Я хотела успокоить его! — Внешне Кейт оставалась совершенно спокойной, но в голосе ее слышался надлом. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Ей стоило огромного труда сохранять голос ровным. — Да, очень давно, много лет назад произошла самая ужасная вещь в моей жизни. Беспричинно погиб невинный ребенок. Маленький ребенок… По моей вине, только по моей, — повторила она, словно во сне.

В тишине кухни закипал чайник, потрескивала и поскрипывала старая плита, в углу в колесе бегал хомячок.

— На меня словно затмение нашло, — снова заговорила она. — Я не смогла придумать другого выхода. Все эти годы я была отверженной, меня никто не любил. Я и сейчас ощущаю… — она обхватила себя руками, — душевную опустошенность. Пустоту. Словно сосуд, из которого вылили содержимое. — Ей страстно захотелось, чтобы он понял. — Я непременно должна чем-нибудь заполнить эту пустоту, иначе я просто не смогу жить дальше. Я много размышляла о своей жизни, годы напролет. Не работа. Не дом. И не отдых… — Она почему-то рассмеялась своим мыслям. — Это любовь. Мне нужна обыкновенная любовь. Я говорю не о физической любви. — Она жестом отмахнулась от нее, как от чего-то малозначительного. — Я о настоящей любви. Чтобы поддерживать друг друга, заботиться друг о друге, чувствовать тепло близкого человека. — На глазах ее выступили слезы. — Я говорю не о сумасшедшей страсти. Не думаю, что это то, что мне нужно, я к этому не готова и не стремлюсь. Я хочу простой земной любви.

От неожиданности у Майкла перехватило дыхание. Выслушивать признания было для него привычным делом, этому учили в семинарии: не осуждать, а именно выслушивать, впитывать в себя. Только на этот раз в исповеди было нечто пугающее, ошеломляющее глубиной чувства, нечто, требующее ответа, но чем ответить, он не знал.

Что видела в своей жизни девушка, пожелавшая открыть ему свою душу? Встречи, лечение в больнице и годы допросов, вопросов, обысков. Люди редко размышляют о своей жизни настолько глубоко. Живут себе и живут, не обременяя себя лишними заботами.