Обет молчания

У девочки был смущенный вид, она сидела, подтянув одну ногу и обхватив ее руками. Краткий миг между детством и юностью. Чистый ясный взгляд из-под озорной челки, тонкая выбившаяся прядка. Когда он впервые увидел эту фотографию на газетной тумбе в Пьяцца дель Пантеон много лет назад, первое, что пришло ему в голову, это то, что девочка — жертва преступления.

Такая фотография не могла означать ничего другого. В то далекое погожее утро он с сочувствием смотрел на юное личико. Ожиданиям и мечтам, которым она так лучезарно улыбается, верно, уже не суждено сбыться. Ее лицо было типичным лицом жертвы, в нем не было ни злобы, ни коварства, ни дерзкого вызова. Один из тех снимков, что печатают в газетах, сопровождая репортажами о девочках, найденных закопанными в лесу, изнасилованных и выброшенных вблизи безлюдных трасс или заколотых в парке среди бела дня.

Подробности он прочел позже, когда пил кофе после лекции по моральным основам философии. Если бы он своими глазами не увидел написанное черным по белому, никогда бы не поверил, что лицо той девочки — лицо убийцы. Прочитав статью, он недоверчиво хмыкнул.

Эта история оказалась находкой для репортеров, падких до сенсаций; вот где можно развернуться. «ДЕВОЧКА-МОНСТР ОТНИМАЕТ ЖИЗНЬ». «Сан» излагает хронологию событий. «ЧУДОВИЩЕ С ПРЕЛЕСТНЫМ ЛИЧИКОМ». На первой полосе — фотография матери погибшего малыша, худощавой женщины с небрежно собранными волосами, ее поддерживает пожилой мужчина, очевидно ее отец.

«Сегодня, такого-то числа, двенадцатилетняя Катарина Доуни была приговорена к пожизненному сроку заключения за умышленное убийство маленького мальчика, за которым присматривала».

«Вынесенный приговор слишком несправедлив, — срывающимся голосом сетует охваченная горем мать жертвы, Пэт Келлер, выйдя из зала суда. — Она жестоко убила беззащитного ребенка. Она не заслуживает жизни. Когда-нибудь она выйдет на свободу. Мой ребенок, мой сыночек мертв. У ее матери осталась еще одна дочь, а мой мальчик был у меня единственным».

Статья в «Дейли телеграф» была написана в том же истерическом духе. «НЯНЯ-ПОДРОСТОК ПОДЛО УБИВАЕТ СВОЕГО ПОДОПЕЧНОГО». В материале содержится больше подробностей.

«Полгода назад мрачным октябрьским вечером двенадцатилетняя Катарина Доуни отправилась к соседям, чтобы посидеть с ребенком, пока Том и Пэт Келлер сходят в кино. Обе сестры-близняшки хорошо знали двухлетнего Арона и в течение года неоднократно присматривали за ним. Но тем вечером Кейт впервые доверили остаться с ним одной. Вечер был исключительно холодным, и мать подвезла ее на машине. Ровно в семь часов они были на месте. Домой она не вернулась.

На протяжении последних семи дней участники процесса делают все возможное, чтобы восстановить объективную картину событий той чудовищной ночи. История девочки-близнеца, откладывающей заработанные деньги для того, чтобы купить подарки своим близким, имеет все элементы психологического триллера, в котором самые обыкновенные события перестают идти нормальным чередом, отклоняются от курса и совершают непредсказуемый виток, ведущий к трагической развязке».

В «Таймс» на следующий день после вынесения вердикта была напечатана длинная статья известного романиста под заголовком «РАЗБИТЫЕ СЕРДЦА».

«Серым дождливым мартовским днем ровно в два часа в здание королевского суда входит судья Харлоу. На нем надеты красная мантия, подбитая мехом горностая, с украшенными белыми оборками рукавами и искусно сделанный судейский парик. Он занимает свое место на возвышении кафедры. Слева от него, пониже, сидит секретарь суда в черном строгом платье.

Прямо напротив, на скамье подсудимых, — обвиняемая. Ее золотистые волосы аккуратно собраны в узел и излучают сияние в свете электрических ламп. На ней надеты белая блузка и мягкий серый кардиган. Рядом стоит работник социальной службы. Судья садится и приступает к процедуре разбирательства. Обвиняемой всего двенадцать лет.

Она находится здесь в течение последних семи дней по пять часов ежедневно. Учитывая ее возраст, судья Харлоу принимает решение ограничить время судебных заседаний так, чтобы оно совпадало с часами школьных занятий. Ежедневно с десяти до половины четвертого она в самых ужасных подробностях слушает свидетельства по выдвигаемому ей обвинению, в том числе выступления патологоанатомов и судмедэкспертов.

Такой процесс, по всей видимости, тяжкое испытание для ребенка, но обвиняемый обязан выслушать все — и защиту, и обвинение. Таков Закон.

На протяжении всего разбирательства всеобщее внимание приковано к Катарине Доуни. Прелестная девочка, правильные черты лица, взлетающие брови над большими, необыкновенно красивыми карими глазами. Она без конца вертится; определенно энергичный ребенок, не привыкший долго сидеть на одном месте. С интересом рассматривает людей, проходящих свидетелями по ее делу, адвокатов, сидящих напротив судейской кафедры. Во время заседаний они держатся торжественно и с достоинством, а в перерывах шутят между собой. Все, кроме молодого адвоката Девида Меддокса, ее защитника.