Обет молчания

Она откинула голову, выражение ее лица оставалось прежним. Он был уверен, она помнила. Упрямство не позволяло ей сознаться в этом.

— Если я заболею корью, — сказала она, — я пришлю вам открытку. А сейчас будьте так добры, оставьте меня в покое. Всего хорошего.

Он пытался возразить.

— Речь идет не о кори, это серьезно…

Ее слова были настолько хлесткими и злобными, что он не нашелся, что ответить.

— Да идите вы знаете куда!

Она вскочила на ноги, ее движения были резкими и отрывистыми. Швырнув газету на скамейку и вскинув сумку на плечо, она, не оборачиваясь, побежала прочь. Она бежала быстро, в направлении ярких торговых палаток, в сторону шумной магистрали.

Майкл бросился в погоню, но она оказалась чересчур проворной для него. Подбежав к крутящейся карусели, она замедлила шаг. Мелодия шарманки сделалась нудной и тягучей. Кейт взлетела на движущуюся платформу так запросто и так ловко, словно только этим и занималась всю свою жизнь, и бросилась на другую сторону, прокладывая себе путь среди разукрашенных лошадок, скачущих вверх-вниз на прозрачных леденцовых перекладинах.

Майкл схватился рукой за перекладину и занес ногу, чтобы вскочить на платформу, но в тот самый момент из кабины высунулся механик и замахал в его сторону руками, крича что-то. Майклу пришлось ретироваться. В любом случае ему вряд ли удалось бы протиснуться в такие узкие проходы. Оставалось одно — обежать карусель, на которой кружились и кружились лошадки.

Там, куда по его расчетам побежала Кейт, ее не оказалось. Она исчезла, точно в воду канула. Логика подсказывала ему, что она могла уйти лишь в сторону центральной части города, откуда доносился шум автострады.

Он бежал за ней, оставляя позади звуки шарманки. Несколько мгновений, и мелодия окончательно утонула в оглушительном скрипе тормозов, а еще через мгновение раздались грохот и скрежет металла о металл.

Потом все стихло, растворилось в неестественной тишине. Даже шарманки стало не слышно. Трудно сказать, сколько прошло времени до того момента, когда тишину нарушил вой сирены, нарастающий волнами на одной и той же пронзительной ноте.

Глава 28

Доктор Бивен осторожно, двумя пальцами потрогал пульс сестры Гидеон. У нее был жар, ее тело было влажным и горячим, пульс едва прослушивался. Доктор и медсестра обменялись тревожными взглядами. Знакомые не один десяток лет, они понимали друг друга с полуслова. Доктор, выражая невысказанное недоумение, вытянул губы.

— Ну что ж, сестра Гидеон, — говорил он, растягивая слова и стараясь придать голосу как можно более мягкое звучание, — не стану лукавить, я надеялся, что здоровье ваше идет на поправку. Однако вид ваш, к моему великому сожалению, говорит о том, что дела наши оставляют желать лучшего.

Она открыла глаза. Белки ее глаз потускнели и обесцветились, доктор обратил на это внимание.

— Я выполняла все ваши рекомендации, доктор Бивен. Я почти не вставала с постели. Я заставляла себя есть. Но боль не проходит. — Ослабевшей рукой она нащупала в рукаве носовой платок. — Ее невозможно терпеть. И лекарства не помогают.

Из ее глаз хлынули слезы, она была не в силах их сдерживать. Доктор видел, что она теряет силы с каждым днем. За последние несколько дней она заметно похудела, ему даже показалось, что ее, лежащей на кровати, стало меньше.

— Так, посмотрим, — сказал он и откинул простыню.

Сестра Марк помогла приподнять край ночной сорочки таким образом, чтобы грудь сестры Гидеон осталась прикрытой.

Прикосновения его рук к ее пылающему телу казались ледяными. Он с силой нажал на область предреберья и спросил:

— Здесь больно? Или здесь?

Она покачала головой. Он нажал рядом. Сара лежала под простыней, заботливо укрытая сестрой Джеймс, зажмурившись от смущения и мучительного стыда. Давно следовало бы привыкнуть к подобным процедурам, но ощущение таких интимных прикосновений казалось ей вторжением в ее личное пространство, с которым в монастыре было трудно смириться. Доктор Бивен был очень добрым человеком, гораздо старше ее по возрасту, но, так или иначе, он был мужчиной.

— Сестра, я знаю, вам трудно, — в его голосе слышалась усталость, — но все-таки постарайтесь сделать пару глубоких вдохов, расслабиться и не напрягать мышцы. Видите ли, напряжение осложняет осмотр.

Она облизала языком спекшиеся губы и глубоко вздохнула через нос.

— Так значительно лучше. — Он пытался приободрить ее. — Еще минута, и я закончу.

Он снова накрыл ее простыней и направился к умывальнику. Пока он мыл руки, сестра Марк помогала ей застегнуть бесчисленные пуговицы на ночной рубашке. Он снова подошел к кровати, вытирая руки бумажным полотенцем.

— Я склонен думать, что природа этого недуга отнюдь не физическая, — сказал он, обращаясь к обеим сразу. Затем добавил: — Вы позволите мне перемолвиться словечком с сестрой Гидеон наедине?

Медсестра кивнула, он пододвинул ближе свой стул.

— Я понимаю, не так-то просто разговаривать в присутствии третьего. Теперь нас никто не слышит, и я хотел бы получить от вас откровенный ответ на мой вопрос. Вы довольны своей жизнью здесь?