Обет Славы

«Мне жаль», – ответил Годфри. – «Ты права. Я не заслуживаю находиться там с ним. И никогда не заслуживал. Прости меня. Я не хотел разочаровывать тебя».

«Тогда ответь мне на вопрос», – настаивала Иллепра, сверкнув глазами. – «По какой причине я спасла твою жизнь, если ты даже не берешь в руки оружие, чтобы защищать ее?»

Иллепра, рассердившись, обернулась, рассматривая лица в баре.

«Я обращаюсь ко всем вам», – сказала она, повысив голос. – «Вы все прячетесь здесь, в то время как ваши соотечественники снаружи готовятся к войне. Ни один из вас не хочет выйти на улицу и взять в руки оружие, чтобы защищать свою жизнь. Забудьте о своей жизни, подумайте о жизни других. Ваши люди нуждаются в вас. Неужели вы настолько эгоистичны? За это они сражаются? Чтобы спасти таких, как вы?»

Все посетители бара молча смотрели на девушку.

«Будем ли мы сражаться или нет», – выкрикнул один из них. – «Это не имеет никакого значения. Несколько тысяч человек вряд ли остановят миллионную армию».

По бару пролетело одобрительное ворчание.

«Да, возможно, мы не сможем», – ответила Иллепра. – «Но это не означает, что мы не попытаемся. Однажды все мы умрем. Дело не в том, кто выживет, а кто умрет. Дело в том, как мы живем. И как мы умрем».

Девушка обернулась и посмотрела на Годфри.

«Я думала, что ты другой», – тихо сказала она. – «Я думала, что у тебя есть потенциал стать кем-то большим. Но теперь я вижу, что ошибалась. Ты всего лишь очередной пьяница, как говорит о тебе все королевство».

«В этом нет ничего плохого, мисс!» – выкрикнул Альтон в защиту Годфри, поднимая свою кружку. – «Можно умереть здесь, а можно умереть там. Но, по крайней мере, мой друг умрет счастливым!»

Толпа издала одобрительные возгласы, поднимая свои кружки.

Иллепра покраснела, круто развернулась и поспешно вышла из паба.

В то время как посетители медленно вернулись к своему занятию, Годфри наблюдал за тем, как она уходит, сгорая изнутри. Фальтон протянул руку и похлопал его по спине.

«Женщины таковы», – утешительно сказал он. – «Они не знают, что является важным. Ты поступаешь правильно – выпей еще!» – сказал он, подтолкнув ему очередную кружку.

Когда Годфри бросил взгляд на кружку, что-то поднялось внутри него. Это было новое чувство, нечто, чего он никогда прежде не испытывал. Это было чувство гордости. Чувство чего-то большего, чем он сам. Впервые в своей жизни Годфри не думал о себе. Он не думал об очередном бокале.

Вместо этого он подумал о Кольце. О силесиацах. О том, чтобы сначала отдать приоритет другим.

Чем больше Годфри думал об этом, тем больше рассеивались его страхи. Чем больше он думал о том, чтобы помочь другим людям, тем меньше боялся за себя самого.

С него было довольно. Внезапно Годфри швырнул свою кружку, вскочил из-за стола и начал быстро пробираться сквозь толпу, направляясь к двери.

«Что ты делаешь?» – крикнул ему Альтон.

Годфри обернулся и в последний раз посмотрел на своих друзей, прежде чем выйти из бара.

«Я собираюсь надеть доспехи, взять в руки оружие и помочь своей сестре!» – решительно заявил он.

Друзья Годфри посмеялись над ним.

«Ты никогда в жизни не брал в руки оружие!» – крикнул Фальтон.

Годфри посмотрел на него, покраснев, но не поддался страху.

«Да, не брал», – признал он. – «Но я должен научиться. Или я умру, пытаясь!»

Глава восемнадцатая

Гвендолин стояла на вершине самого высокого в Силесии парапета в окружении своих генералов, глядя на горизонт. Они только что закончили обход всех внутренних и внешних колец обороны. Один за другим Срог, Кендрик, Бром, Кольк и другие генералы обсуждали с Гвендолин, как наилучшим образом защитить каждое кольцо, чего ожидать, когда прибудет армия, как защищаться от нападения с многочисленных фронтов, и сколько пройдет времени, прежде чем их защита рухнет. Они говорили о еде, о запасах, о воде, о планах в случае чрезвычайных ситуаций, об отступлении к нижнему городу. Они предусмотрели почти все, и теперь все были измотаны.

Но чего ни один из них не сказал, так это что, что они будут делать в случае поражения. То, что капитуляция не является вариантом, было у них негласным правилом, но никто не стал обсуждать неизбежное – что делать, если все их мужчины будут мертвы. Негласным правилом было также и то, что все они станут сражаться не на жизнь, а на смерть. В некотором смысле казалось, что все они свыклись с мыслью о том, что это будет массовое самоубийство.

Проходили часы, все мужчины заняли свои позиции, все планы были продуманы, и больше нечего было обсуждать. Теперь они все стояли здесь, довольствуясь тишиной друг друга, наблюдая за горизонтом, в то время как образовывались темные тучи. Они ждали неизбежного. Пока Гвен смотрела вперед, все казалось таким спокойным, таким мирным. Казалось, что люди Андроникуса никогда не появятся.