Обезьяна и Адам. Может ли христианин быть эволюционистом?

В своем истолковании библейского свидетельства о рае св. Амвросий руководствовался интуицией восточных отцов о духовном характере райской жизни. Он полагал, что прародители в раю вели такое же равноангельское существование, которому, по слову Спасителя, предстоит приобщиться праведникам в воскресении. На этом основании Амвросий отвергал буквальное понимание заповеди, данной Адаму и Еве: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь» (Быт. 2: 16–17). «Есть те, кто полагает, что совершенно не приличествует Творцу неба и земли и всех вещей дать эту заповедь, и что она совершенно не подходит обитателям рая, потому что жизнь в раю была подобна ангельской жизни. И поэтому мы заключаем, что пища, предоставленная им для еды, была не земная и тленная, потому что кто не пьет и не ест „будут как ангелы на небесах“ (Мф. 22: 30)»[47].

Вероятно, Августин на момент своего обращения был как раз одним из тех, кто считал земную пищу несовместимой с раем. Подход св. Амвросия помог преодолеть все его затруднения: «даже те кажущиеся несообразности, прежде соблазнявшие меня в Писании, после того, как я услышал правдоподобные объяснения многих из них, стали казаться мне возвышенными таинствами»[48]. В пасхальную ночь 387 года Августин принял от Амвросия крещение и вскоре сам стал одним из активнейших работников на ниве христианского просвещения. В 388–389 годах Августин пишет трактаты против своих бывших единоверцев-манихеев, где полностью следует своему учителю. Рай для Августина тех лет – это не физическое место на карте мира, а альтернативный способ существования: «словом „рай“ обозначается счастливая жизнь». Райские деревья – это не растения с корой и ветками, а символы иного бытия: «духовные наслаждения обозначаются деревьями, приятными взору разума и пригодными в пищу, которая не является тленной и предназначена для питания счастливых душ»[49].

Рай молодого Августина – это не столовая и уж тем более не роддом. Там не может быть деторождения и половых различий. Мужчину и женщину, о сотворении которых идет речь в Книге Бытия, ранний Августин считал олицетворением души и тела, подобно тому, как св. Амвросий видел в них символическое обозначение ума и чувств. Заповедь «плодитесь и размножайтесь», обращенную к людям после их сотворения, Августин вслед за св. Амвросием интерпретировал аллегорически: при условии повиновения тела душе человек должен был наполнить землю «духовным потомством разумных и бессмертных наслаждений». Такой духовный рост, говорит Августин, «был обращен в плотское размножение после греха»[50] – то есть размножаться подобно животным люди стали только в падшем состоянии. Для раннего Августина, как и для греческих отцов Церкви, существует огромное различие между первоначальным творением и его последующим искаженным состоянием, в котором оно пребывает сейчас.

Но ближе к рубежу IV и V веков во взглядах Августина происходит резкая перемена. Его поздние сочинения как будто написаны другим человеком. Фактически можно говорить о двух Августинах: раннем и позднем. Книга итальянского исследователя Гаэтано Леттьери, посвященная перелому в богословии Августина, так и называется – L'altro Agostino («Другой Августин»). Возможно, причиной этого перелома явились оригенистские споры, начавшиеся в 390-х годах в Палестине по инициативе епископа Кипрского Епифания и затем раздутые епископом Александрийским Феофилом. Самым печально известным их эпизодом, пожалуй, явилась ссора Иеронима Стридонского – создателя Вульгаты, латинского перевода Библии, – и его бывшего друга и единомышленника Руфина. Иероним сам когда-то был симпатизантом Оригена, но под влиянием Епифания сделался его ярым критиком, тогда как Руфин остался верен Оригену.

«Жирная свинья» – это далеко не самый жесткий эпитет, которым Иероним наградил своего бывшего товарища. Августин состоял в переписке с Иеронимом начиная с 394 года и пристально следил за разгоравшимся спором. Накал страстей встревожил Августина не на шутку. В письме от 404 года к Иерониму он пишет: «Кто же теперь не станет бояться друга своего как будущего врага, если могло произойти между Иеронимом и Руфином то, что мы оплакиваем»[51]. В этом же 404 году в Константинополе происходит суд над архиепископом Иоанном Златоустом, привлекший немалое внимание церковного Запада. В числе множества надуманных обвинений, выдвинутых против Златоуста, значился и оригенизм. Иероним перевел с греческого на латынь полное оскорблений письмо Феофила Александрийского, главного борца с оригенистами, направленное против Златоуста, и нашел в нем даже «красоты стиля».