Обезьяний ящик

Вильну хвостом справа налево. Сейчас гулял по ночному Петергофу с псиной, по бульвару, по направлению к улице братьев Горкушенко. Мальчикам (16-ти и 17-ти лет, старшеклассникам) взрослые дядьки дали пулемет и приказали оборонять Колонистский парк в сентябре страшного 1941-го года. Немецкие подразделения двигались со стороны железной дороги к Верхнему и Нижнему паркам. Дети смогли задержать гитлеровцев, ну, от силы 15 минут и… погибли. Вечная слава Героям. Однако ТАК нельзя воевать…

18.

25 февраля 1945 г.

Милая, родная Валюша!

Получил от тебя газеты и письма от 9 февраля. Я рад, что ты здорова и все благополучно. Напиши мне, что для тебя важнее: продукты или вещи. Я отослал тебе пиш<ущую> машинку, гобелен. Сахар, сало сейчас собираю Вадику. Купил костюм шерст<яной> в военторге, купил тебе кожи на туфли и т.д. Вопрос в пересылке. Будет ли это все доходить. Вообще женские вещи достать трудно. Все тончится <так!>, рвется. Хорошего ничего нет.

Особых новостей у меня пока нет. Живу в том же замке (посылаю эскиз). Работы очень много. Нет минуты свободной. Условия жизни сейчас хорошие. Смешно, но все серебро, шелк, персидские ковры – все тяжелое, все бросается при первом переезде. В лесу бродят коровы, свиньи – мяса сколько угодно. Все приелось, безумно хочется домой. Ты даже себе не представляешь, как хочется домой.

Напиши мне адрес отца (не забудь), мой санитар кое-что ему соберет. Лес кругом опять стал опасен. Мечтаю только сохранить здоровье и жизнь, тебя вспоминая. Будь здорова, моя женулька. Целую Вадика и крепко, крепко тебя. Твой Сергей.

Письмо – на обороте журнальной вырезки: Лиотар. Картина «Шоколадница». До берлинской операции несколько недель отцовский госпиталь размещался в родовом замке фон Арнимов (фамилия в Германии весьма знаменитая). В письме идет речь о пресловутых трофеях, грустно, но ЭТО было. Однако победителей не судят. За упоминаемой пишущей машинкой я просидел 35 лет, всю свою первую литературную карьеру. В начале 1945 г. мама и мой старший брат «воссоединились» в Ленинграде.

Подходит к концу моя «пронзительная» (Валерий Лебедев) «повесть» (Михаил Абельский). Есть еще странички военной истории, которые никто не хочет обнародовать. К примеру, мне рассказывал отец, что в городе Стендаль (так!) к нему подошла группа немецких женщин (девушек, зрелых дам, старух), которые попросили отца как врача упорядочить и, главное, сократить количество насилий над ними в день… Отец принял участие во взятии Берлина. Город был практически захвачен 30 апреля. Папа оставил надпись на стене Рейхстага. Мне было лет восемь, отец сводил меня в Военно-артиллерийский музей, где была собрана фотоколлекция русских надписей на Рейхстаге. Батюшка показал свою, незатейливую: С.Г.

Папа после войны стал Главным рентгенологом Группы советских оккупационных войск в Германии (памятна аббревиатура ГСОВГ). Мама и брат приехали к нему в 1947 г. Жила семья в районе Бух, недалеко от американской зоны оккупации Берлина. 24 марта 1948 г. я появился на свет Божий. Рождение мое отчасти тайна… Но сие отнюдь не относится к проблематике данной публикации. Я чуть-чуть помню разбитый на черепки Берлин, наземное метро и т.д. У меня были две няньки: фрау Мария и фрау Хелена. Мой первый разговорный язык – немецкий, потом я его (уже в 1970-х) напрочь забыл.