Обезьяний ящик

Ты пишешь: не забывай меня и Вадика. Моя Валюшенька, разве я могу забыть тебя, никогда не забуду, что бы ни случилось, всегда найду тебя. Уже так глупо мы с Вадиком не поступим. Если бы ты знала, как я сожалею, что тогда не взял Вадика с собой. Теперь, если зимой представится возможность, я сразу заберу его и буду возить с собой. Ведь я относительно уже и не так далеко от него. Привет твоему боевому соратнику – Ниночке. Все-таки она, как мне кажется, меньше изменилась, чем ты.

Крепко целую тебя. Прижимаю к своей груди. Привет. Будь здорова. Твой Сергей.

В письме упоминаются мои родственники.

О Нине Артемьевне (меньше изменилась). Тетка Нина была до войны чрезвычайно полной дамой, резко похудела в блокаду, но была похожа на женщину (формы). Все боялись, что ее зарежут. Тема людоедства в Ленинграде и сейчас не приветствуется. Впервые об этом сказал Д.С.Лихачев, эту тему подхватили Гранин-Адамович и… молчок. Ни в кинохронике, ни в мемуарах нельзя ни увидеть, ни прочитать, что у трупов, валявшихся на улицах, к утру были вырезаны «мягкие» части. На рынках из-под полы продавали (как в 1918 г.) студень из человечины. Никто еще не написал о том, что в блокаду функционировали «очаги» (детсады) для деток-людоедов. ИХ ПОТОМ ВСЕХ УБИЛИ… Впрочем, я сейчас не об этом. Коммунисты, разумеется, мерзавцы и сволочи: бросить Великий Город без продовольствия, но и гитлеровцы – мерзавцы и сволочи бомбили и обстреливали мирных людей. Впрочем, англичане и американцы, разбомбившие в конце войны Гамбург-Лейпциг – такие же (сказанное относится и к атомной бомбардировке Хиросимы-Нагасаки). Чума на оба ваши дома.

Кто такой Володя, увы, не ведаю. Бобик – мой дядя, а Валя – тетка (с отцовской стороны). Фаина – подруга моей матушки, делившаяся с ней последней крошкой хлеба (у мамы украли карточки).

Что держит тебя в Ленинграде? В дом, где была родительская квартира на Лесном проспекте, попала фашистская авиабомба. Батюшка мой был настоящий ученый: война, а он читает лекции и думает о науке. Еще в открытке от 12 декабря 1941 г. он писал маме: «Наше положение стабилизировалось, поэтому я прошу тебя выслать заказной бандеролью на Полев. почт. стан. 557 19 ОРМУ 1. Мою книгу. 2. Мои 3 работы: «Короткофокусная рентгенография», «Опыт работы П<редвижной> Р<ентгеновской> С<танции> на фронте»; «Терапия пограничными лучами Букки». Оттиски работ находятся на полочке справа, и затем вышли мне рукопись «Скорая рентгенотерапевтическая помощь». Рукопись запечатана в конверте и лежит в среднем ящике». «Моя книга»: Гречишкин С.В. Введение в практическую дозиметрию рентгеновых лучей. М., Медгиз, 1940.

16.

6 марта 1943 г.

Моя родная Валюшенька!

Поздравляю тебя с нашим праздником – днем первой весенней встречи. Будь здорова. Твой Сергей. Дни отечественной войны.

Эстонская открытка, выпущенная в Тарту. Откуда? Вряд ли папа возил (пустую) ее через фронты.

17.

1 сентября 1944. Латвия.

Я грустным сердцем одиноко

Вокруг себя с тоской гляжу,

Но милых лиц не нахожу

В толпе, куда я ни взгляну;

Могу любить я лишь одну.

На обороте любительской фотокарточки. Читатель, не надо потешаться над этим беспомощным текстом, это – эманация любви.

Папа – в майорских погонах, подполковником он станет в Германии, а полковником – в начале 1950-х. На гимнастерке – знаки двух наград: одна из них «За отвагу», другая – орден «Боевого Красного знамени» (не частые награды у военврача). К концу жизни у папы было много, очень много орденов и медалей.