Обезьяны

Она будто и не слышала его, продолжала грызть, лишь изредка прерываясь, чтобы выудить застрявший между зубами кусок плоти. Эта штука, которая связывала их, – интересно, это пуповина или пенис? Саймон не успел понять – в непонятную плоть снова вонзились клыки, Сара грызла и грызла, а он все кричал и кричал:

– Сара! Прекрати! Сара, ты потеряешь меня, мы же в лесу!

Но она не обращала внимания, просто продолжала грызть. И вот наконец у нее в зубах осталась лишь тонкая розовая ниточка, блестящая на фоне резцов. Сара сомкнула челюсти – и отрезала его от себя окончательно.

Я хочу проснуться, подумал Саймон. Просыпайся! – скомандовал он своему телу, которое холодным, тяжелым грузом лежало поперек его воли. Просыпайся! Он попытался пошевельнуться, хотя бы немного, ибо знал – малейшее движение вырвет его из пут сна; но не мог ничего поделать. Ничего. Он напрягся и подумал: я здесь, я лежу в этом гнезде с… Сарой. Да, с Сарой, он чувствовал тепло ее тела, то ли над собой, то ли под собой. Он поплыл к поверхности… и уткнулся в Сарино тело щекой. Уткнулся в ее маленькую теплую грудь, покрытую тонкой грубой белой шерстью.

Саймон Дайкс, художник, проснулся. Проснулся, лежа головой на мягкой груди своей самки. Он вздохнул и провел мордой по ее сладкому звериному телу.

Глава 6

Стояла прекрасная погода, какая бывает по утрам на исходе лета. Деревья вдоль Редингтон-Роуд подставляли солнцу зрелые плоды. Запахи дрожжей и зелени наполняли воздух. Буснер окинул взглядом внушительные виллы из красного кирпича по обе стороны улицы. Несмотря на жару и спаривание, чувствовал он себя превосходно, был налит энергией и перед тем, как пробежать по дорожке и сесть в машину, набрал в легкие побольше воздуха и испустил громогласный рев, исполненный радости жизни. В ответ раздалось пыхтение и уханье соседей, иные из которых, как теперь заметил Буснер, сидели на ветвях ближайших деревьев.

– «Хуууу!» – проухали они, а затем помахали лапами: – С добрым утром, мистер Буснер!

– «Хуууу!» – ухнул он в ответ, весело помахав портфелем.

Обмен приветствиям продолжили шимпанзе на соседних улицах, проухав свои приветствия в пригороды, где их уханью вторили шимпанзе из еще более отдаленных домов и районов, а за ними – еще более отдаленные шимпанзе, так что уханье не спеша покатилось волной в направлении Белсайз-Парка.

Прыгун уже вывел машину, бордовый «вольво-эстейт» седьмой серии, из гаража, она ожидала хозяина у главных ворот. Буснер разглядел, что на заднем сиденье примостились трое старших подростков. Двенадцать лап так плотно сплелись во взаимной чистке, что вожак не мог точно показать, кто именно забрался в салон, но с удовольствием отметил, что в троице были Эрскин и Чарльз; с точки зрения вожака, оба в последнее время уделяли недостаточно внимания патрулированию окрестностей.

Буснер швырнул портфель в багажник и сел на переднее пассажирское сиденье.

– Ну, Прыгун, – показал он подчиненному, едва тот стронул машину с места – лапы ассистента мелькали в воздухе, так быстро он поднялся с первой на восьмую передачу. – «Уч-уч» что же такое сверхнеимоверно важное ты имел сообщить, что осмелился оторвать меня от второго завтрака «хууууу»?

– Звонила Джейн Боуэн из «Чаринг-Кросс», из отделения скорой психиатрической помощи, – отмахнул Прыгун. – Она работает у шимпанзе по имени Уотли – вы ведь помните Уотли, не правда ли, профессор Буснер «хууууу»?

– Еще бы «ррряяв», это же тот урод, который критиковал нашу работу с каких-то там этических позиций на последнем конгрессе Британской ассоциации психологов, в прошлом году в Борнмуте.

– Он самый, он самый. Ну, так вот, похоже, Уотли намерен подставить свою задницу под самую нашу морду – Джейн Боуэн показала, что он просит у нас помощи.

– «Хуууу» кто бы мог подумать…

Буснер хлопнул лапой по колену и переключил внимание на толстый мохнатый коврик, укрывавший приборную доску.

– Я гляжу, Прыгун, у нас обновка?

– Да, купил на прошлой неделе, когда ездил в сервис, – вам нравится?

Буснер дорого бы дал, чтобы иметь противоположное мнение, но не мог не признать, что новый коврик значительно лучше всех предыдущих. Он был весь усыпан геометрическими узорами – ромбами и шестиугольниками, фиолетовыми и красными, – сущий рай для пальцев передних и задних лап, если они вдруг зачешутся на предмет чистки. Буснер и сам заметил, что инстинктивно раздвигает и сдвигает ряды разноцветных ворсинок; и тут он вспомнил.

– Кстати, Прыгун, – показал именитый психиатр, – попробуй-ка извлечь этот проклятый джем из шерсти у меня на шее «хууу».

– Вожак, можно я! – постучал пальцами по шкуре Буснера один из старших подростков с заднего сиденья – прицельно, прямо по залитому джемом месту. Буснер резко повернулся, схватил злодея – им оказался Эрскин – за ухо и сильно укусил его за щеку.

– «Рррррааааа!» – пролаял вожак и хлесткими ударами лапы сообщил подростку: – Когда ты достаточно повзрослеешь, чтобы чистить меня по утрам, Эрскин, я непременно тебя извещу. Пока же советую, дорогой мой шерстеночек, держать свои сладенькие пальчики при себе.