Обезличенные (СИ)

Как выяснилось значительно позже, барышня и правда в начале прошлого месяца уезжала к родне на юг, но по причине полного отсутствия связи и любых других средств сообщения, мать только верила ей на слово. На протяжении нашей, так называемой консультации сама пациентка не произнесла ни слова, с видимым интересом рассматривая непрошенного гостя. Когда прием закончился, так толком и не принеся ощутимой пользы, я протиснулся обратно к двери и с ужасно важным видом произнес:

«Возможно, вы правы, мадам, все дело в той химии, которой изначально были напичканы продукты. Сейчас, подвергшись неправильному хранению, они дали реакцию на организм. Думаю, что скоро власти сами поймут неправомерность действий и наладят производство нормальной еды»

Хозяйка согласно закивала, слыша в моих словах собственные суждения, и с почетом проводила меня к лестнице.

«Вы уж не выдавайте нас, — напоследок пробормотала она, закрывая за мной дверь, — штрафы-то нынче немалые, а сил сортировать этот ужас у меня уж не осталось.»

Последние слова были произнесены без тени осуждения или порицания, и я снова подумал о всеобщем оболванивании.

Мои выводы, рожденные воспоминаниями, могли быть ошибочными, а девушка просто страдала особой формой гормональных расстройств. Так я внушал себе, не желая культивировать разрастающуюся панику, пока позади не зазвучали торопливые шаги.

«Подождите, — странным звенящим голосом окликнула меня моя недавняя пациентка, — почему вы спросили про отъезд?»

Я резко замер от внезапности вопроса, но больше всего меня поразило само его звучание. Я обернулся и уткнулся глазами в комично колышащееся жабо, остановившееся в шаге от меня.

«Я подумал, что вы подхватили какую-нибудь заразу в поездке», — ляпнул я первое, что пришло в голову, однако девушка только покачала головой.

«Мне целыми днями мать талдычит о необходимости устроиться на работу, сортировать ношеные тряпки и говорит, что это очень почетный и уважаемый труд. — с видимым сожалением произнесла девушка, не отводя от меня мутного взгляда, — грозиться из дома выгнать, если к труду не приобщусь. А мне все это кажется омерзительным. Только вы ей это не говорите, а то и правда угрозу исполнит. А что касается поездки той, то я и вовсе не знаю, что про то подумать. Я, когда вернулась, была уверена, что и в самом деле к родне моталась, но вот теперь сомневаться начала, после вашего вопроса. Мне кажется, что и не было никакого путешествия, и что оно мне просто приснилось. Чудное чувство…»

«Приснилось? — переспросил я, — что значит, приснилось?»

Девушка резко и звонко рассмеялась, примеряя игриво кокетливое выражение на оплывшую физиономию.

«Что же тут непонятного? — прозвенела она, — вы прямо как моя знакомая, спрашиваете всякую ерунду. Она тоже все последнее время интересуется, как в закрытые упаковки попадают шоколадные конфеты. А приснилось, это значит картинку увидела, но только с закрытыми глазами. Неужели непонятно?»

Мне было понятно только одно, барышня мало чем отличалась от всех остальных, и мои вопросы так и останутся без ответа.

«Как вас зовут, доктор? — продолжала светский треп неотвязная собеседница, — это некрасиво, общаться, не зная имени. Меня зовут Эвелина, мне ужасно не нравится это имя, но ничего не поделаешь.»

Я не испытывал большого желания знакомится с невнятной Эвелиной, мне вполне хватало общения с Эммой и ей подобными, и я наугад снова назвался вымышленным именем, при этом напомнив новой знакомой о своей невероятной занятости. Эвелина горестно вздохнула, картинно взмахнув толстыми руками, и неуклюже потопала обратно в квартиру.

Глава 42.

«Гошка, — глухо пробормотал я, вернувшись наконец на чердак, — плохие новости. Негодяй Матвей возобновил свою деятельность, либо изобрел наземный способ влиять на человеческие мозги.»

Я коротко пересказал Волкову наш разговор с негаданными соседями и вызвал на Гошкиной роже нечитаемую гримасу.

«Я не стал бы прислушиваться к словам обновленной, — прокомментировал он непривычно неуверенно и едва слышно, — я предлагаю больше не отсвечивать, Гурий Трофимович. И еще. Я никогда не считал себя трусом, да и еще год назад любой мог бы подтвердить мои слова, но сейчас мне откровенно страшно. Представьте, когда закончатся эти гнилые запасы, новая сумасшедшая власть придумает другой способ пропитания, и я не уверен, что он мне понравится.»

Волков пророком не был, но его слова почти сбылись спустя невероятно короткое время. Каждое утро мы с Гошей начинали с долгого и непродуктивного сидения возле тусклого окошка, расположенного под самым потолком. Других занятий не находилось, поскольку на улицу выбираться желания не было, а что нам делать еще, мы не знали. Иногда ко мне забредали мысли о неминуемой деградации, и я отчаянно принимался декламировать наизусть выдержки из медицинских учебников, чем немало развлекал совершенно растерянного приятеля.