Объясняя постмодернизм

Следующее поколение постмодернистов освободится от остатков метафизики в философии Хайдеггера, а также от эпизодических следов его мистицизма. Хайдеггер все еще занимался метафизикой и говорил, что в ней скрывается истина о мире, которую мы должны искать или которой мы должны позволить найти нас. Постмодернисты, напротив, являются антиреалистами, считая, что бессмысленно говорить о вселенских истинах или о языке, который мог бы выразить их. Будучи антиреалистами, они отвергнут вышеприведенную формулировку (1) как метафизическое утверждение и переформулируют это утверждение о вездесущности конфликта и противоречия всего лишь как описание эмпирического потока феноменов. Также, соглашаясь с вышеприведенным утверждением (3), они откажутся от слабой надежды Хайдеггера на то, что в результате разоблачения понятий мы обнаружим протослова, связывающие нас с реальностью.

Постмодернисты достигнут компромисса между Хайдеггером и Ницше. Общим эпистемологическим принципом у Хайдеггера и Ницше был презрительный отказ от разума. Однако в метафизике постмодернисты откажутся от метафизических поисков бытия Хайдеггера, поставив в центр нашего существования ницшеанскую борьбу за власть. Также большинство постмодернистов, особенно Делез и Деррида, отвергнут веру Ницше в возвышенные возможности человека и примут хайдеггерианскую позицию антигуманизма.

Позитивизм и аналитическая философия: от Европы до Америки

До этого момента мой рассказ об эпистемологических истоках постмодернизма был сосредоточен на достижениях немецкой философии. Эти достижения занимают большую часть предыстории постмодерна. В Европе для получившего философское образование интеллектуала середины XX века основное место в обучении занимали Кант, Гегель, Маркс, Ницше и Хайдеггер. Эти мыслители задавали философские рамки для дискуссии европейских интеллектуалов, и этой базы было достаточно для того, чтобы дать объяснение появлению постмодернизма.

Однако мой рассказ о постмодернизме пока не полон. Основные силы постмодернизма сосредоточены в американской, а не европейской академии. Рорти, конечно, американец, и хотя Фуко, Деррида и Лиотар французы, у них гораздо больше последователей в Америке, чем во Франции или даже в Европе. Этот пробел нужно восполнить. Каким образом Контрпросвещение смогло получить признание в англоговорящем мире, особенно в Соединенных Штатах Америки?

В интеллектуальном отношении этот разрыв еще больше, чем в географическом. Долгое время американская академия совсем не занималась Гегелем, Кьеркегором и Ницше. Англо-американская традиция видела себя лидером Просвещения. Она ассоциировала себя с наукой, строгостью, разумом, объективностью, и с презрением отметала спекулятивные блуждания Гегеля и стенания Кьеркегора. Эта традиция восхищалась наукой и видела науку альтернативой дискредитированной религиозной и спекулятивной философии. Она хотела сделать философию научной и обосновать научный метод. Этот дух позитивизма, выступавший в защиту науки и логики, господствовал в англоамериканских интеллектуальных кругах большую часть XIX и XX веков.

Поэтому кризис позитивизма в англо-американской философии является частью истории развития постмодернизма.

Как бы ни были сильны традиции Просвещения в Британии и Америке, эти культуры никогда не были обособленными островами Просвещения. Европейская и особенно немецкая философия стала приобретать влияние в этих странах вскоре после Французской революции. Английские романтики хорошо известны тем, что они первые обратились к Германии в поисках философского и литературного вдохновения. Сэмюэль Тэйлор Кольридж и Уильям Вордсворт, например, проводили время в Германии именно с этой целью[90]. Знаменитые строки Вордсворта свидетельствуют о новом умонастроении, презирающем разум:

Ведь наш безжизненный язык,
Наш разум в суете напрасной
Природы искажают лик,
Разъяв на части мир прекрасный.

(Перевод И. Меламеда)

[91]

Строки Джона Китса продолжают эту мысль:

Не все ли чары поникают разом,
Едва холодный их коснется разум?

(Перевод Л. В. Покидова)

[92]

Томас де Куинси, наверное, наиболее яркий представитель среди прозаиков, демонстрирующий, что английские романтики восприняли от немецкой философии:

«Остановлюсь на минуту, дабы горячо призвать читателя оставлять без внимания голос рассудка, коль скоро он вступает в противоречие с другими свойствами сознания. Рассудок сам по себе, при всей своей полезности и даже незаменимости, представляет собой низшую способность человеческого сознания и менее всего заслуживает доверия. Между тем большинство доверяет только ему, в повседневном обиходе это, пожалуй, уместно, но для философских целей никоим образом не пригодно»[93].