Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Итак, люди открыто заявляют, что бог способен делать два дела одновременно – это один из признаков божественности, – а потом, когда от них требуется спонтанно обозначить, что делает бог, создают стандартного персонажа, который решает задачи по одной. Барретт наблюдал этот эффект как у верующих, так и у неверующих, как в индийском Дели, так и в городе Итака, штат Нью-Йорк. Эти эксперименты демонстрируют, что мысленный образ бога, на основе которого человек представляет, что и как бог делает, не совпадает с тем, что декларируется в ответах на прямой вопрос. В данном случае они, по сути, противоречат друг другу. У каждого человека имеется «официальное» представление – оглашаемое в ответ на вопрос – и «подразумеваемое», проявляющееся незаметно для самого носителя.[25]

Для описания этого эффекта Барретт вводит термин «теологическая корректность» (ТК). Подобно тому как люди иногда придерживаются эксплицитной, официально одобряемой версии политических убеждений, не обязательно совпадающей с их подлинными взглядами, испытуемые у Барретта не сомневались, что верят в бога с нестандартными когнитивными способностями. Однако тест на запоминание оказывает так называемое когнитивное давление, из-за которого человек перестает следить за «корректностью» оглашаемых им убеждений. В таких условиях он обращается к интуитивным установкам о работе сознания как к самым доступным, всегда находящимся наготове, поскольку с их помощью мы оцениваем поведение окружающих. Когда задание позволяет пропустить оглашаемый ответ через сознательный фильтр, мы получаем теологическую версию; когда задание требует немедленной реакции, мы получаем антропоморфную версию. Из этого следует, что теологическая концепция не вытеснила спонтанную и, более того, они по-разному хранятся в сознании. Теологическая, скорее всего, содержится там в форме четко сформулированных эксплицитных утверждений («бог – всезнающий, бог – вездесущий»). Спонтанное же представление хранится в формате прямых команд для интуитивной психологии, поэтому и находится в непосредственном доступе.

ТК – прекрасный термин, но, возможно, он отчасти вводит в заблуждение, потому что эффект этот куда шире, чем предполагает слово «теологический». Барретт и Кил тестировали носителей письменной культуры, где имеются теологические источники, описывающие сверхъестественные сущности, и специалисты, толкующие эти источники. Однако во многих обществах нет ни теологов, ни специалистов – толкователей текстов, ни даже самих текстов, описывающих сверхъестественных персонажей. Однако эффект ТК проявляется и там. То есть у человека есть эксплицитная версия важных, в его понимании, свойств сверхъестественных сущностей: духи невидимы; призраки – это мертвые, которые бродят среди нас; боги вечны; эта женщина родила ребенка, не вступая в половую связь; и т. д. Такие представления легко усваиваются, хранятся и передаются благодаря не только явной их части, но и негласной, которая человеку тоже совершенно ясна: духи схожи с людьми в том, что их сознание работает так же, как любое другое. Поэтому для «теологически корректного» мышления совершенно не обязательно наличие теологов.

Дурацкие сказки или серьезная религия?

Сверхъестественное бывает двух видов – более серьезное и менее серьезное. Серьезные исследователи область несерьезного зачастую игнорируют, а зря. Имеющаяся у нас на данный момент теория шаблонов сверхъестественного охватывает весь спектр представлений – и о незримых усопших, витающих где-то рядом, и о статуэтках, внимающих молитвам, и о животных, которые могут исчезать или произвольно менять облик, и о древних людях, живших на плавучем острове в океане, и о всеведущем Создателе, прозревающем каждый шаг и каждый помысел любого человека, и о деревьях, запоминающих разговоры, и о героях со стальными внутренностями, и о растениях, испытывающих чувства. Подборка, мягко говоря, пестрая. Какое-то собрание суеверий, бабкиных сказок, городских легенд и персонажей комиксов, а не религия.