Объятия перламутра

Мирана достала с полки перчатки из телячьей кожи и специальную повязку на лицо, пропитанную чередой. К ней часто приходили больные, поэтому травница всегда держала защитный комплект наготове. Закатав рукав рубахи своего гостя, травница увидела, что рука его расчесана до крови от запястья до локтя. Вот только ни одного прыщика или волдыря не было.

– Вы вчера прикасались к чему-то необычному? - спросила она посетителя. - Быть может, трогали незнакомое растение или пробовали новую приправу?

– Нет, ничего такого не было, - ответил мужчина и снова принялся чесать руку.

– Когда это у вас началось?

– Вчера, я шел с рынка, - мужчина опустил обратно рукав, продолжая гладить руку сверху по ткани в попытке унять зуд. - Прошу, помогите! Я заплачу.

– Мои мази тут бессильны, - пожала плечами Мирана. - Нужно искать источник.

– Источник? - Мужчина наморщил лоб, всеми силами стараясь понять, о чем говорит знахарка.

– Порчи, - спокойно ответила травница. - Вы кого-то обижали в последнее время?

– Нет, - ответил гость. - Я моряк. Два дня как прибыл на остров. - Взгляд посетителя едва фокусировался на лице Мираны. - С командой у нас все гладко.

Сомнений не было: на мужчину наслали порчу. Но как это могло произойти? Чтоб добраться до ближайшей ведьмы, нужно переплыть суровое море, а пострадавший говорит, что симптомы появились на островном рынке. Мирана нахмурилась. Одна подозреваемая у нее была, и травница всем сердцем желала, чтобы та девушка оказалась ни причем. Но проверить все же придется. Та жила всего через пару домов от травницы. Придется вести пострадавшего туда.

Дом прошлого градоначальника стоял на склоне горы, у самого леса. Сейчас в нем жила его единственная дочь - добрая и порядочная. Вот только в последнее время с ней стало твориться что-то странное.

Травница привела несчастного мужчину к дому и постучала в дверь.

– Лили, ты дома?

– Сейчас выйду! - послышался веселый голосок из сада. Спустя минуту на пороге появилась молодая девушка в синем фартуке и с тяпкой в руках.

– Мирана, добрый день! - лучезарно улыбнулась хозяйка. - Ты на чай? Проходи скорее!

– Спасибо, только я не одна, - ответила травница и кивнула на мужчину, стоявшего за кустами. Милое лицо девушки тут же преобразилось, выразив недовольство этим неожиданным появлением. - Значит, вы знакомы, - подтвердила свою догадку Мирана.

– Мы с милашкой виделись вчера днем, - сказал мужчина, не переставая теребить руку. На рубашке уже проступили кровавые пятна.

– И лучше бы мы не встречались, - ответила девушка. – Что с ним такое?

– Ты лучше впусти нас в дом, нечего такие разговоры на улице вести, - посоветовала Мирана, и Лили нехотя пригласила их внутрь. - Так почему ты злишься на этого мужчину?

– На Чона, - вставил посетитель. - Мое имя Чон, - несмотря на зудящую руку и испарину, покрывавшую все тело, Чон попытался игриво подмигнуть Лили.

– Вы шлепнули меня ниже спины, словно легкодоступную девчонку! - воскликнула девушка и в защитном жесте скрестила руки на груди.

– Я бы еще и ущипнул, - пробормотал Чон, немного пошатнувшись и, потеряв остатки контроля, принялся яростно терзать руку.

– Значит, оскорбленная девичья честь, - задумчиво произнесла Мирана. - Лили, а о чем ты подумала в тот момент?

– Что он неотесанный мужлан, - ответила девушка с подозрением осматривая посетителя.

– Это безусловно, - согласилась травница. - А еще?

– Что пусть бы рука у него отсохла, - обиженно пробормотала хозяйка дома.

– Понятно, - вздохнула Мирана, потом подошла к бедняге и опять закатала рукав его рубашки. - Теперь посмотри на это. Через пару дней он дочешет руку до кости.

– А причем тут я? - удивилась девушка. - Он, наверное, в крапиву залез или еще куда.

– Ты видела, чтобы кто-нибудь из-за крапивы себя так истязал? - спросила травница. - Тащи стул и веревку.

– Зачем?

– Нужно связать беднягу, чтобы не чесался, - разъяснила знахарка.

Путем уговоров и угроз Мирана таки смогла привязать Чона к деревянному стулу. Но сидеть спокойно пострадавший не мог. Он все время ерзал, словно сидел на гвоздях. После того, как травница обезопасила Чона от дальнейших самоистязаний, она обработала пострадавшую руку заготовленной для подобных случаев мазью и отвела Лили в кухню. Она часто бывала в этом доме и, не стесняясь, сама налила молока из глиняного кувшина в две кружки. Лили непонимающе приняла молоко из рук травницы, ожидая разъяснений. А Мирана и не знала, как завести такой сложный разговор, но с чего-то нужно было начинать.

– Я помню тебя еще светловолосой малышкой. Помню, как в этот дом пришла беда, - на этих словах Лили еще сильнее нахмурилась: девушка никогда не говорила о смерти своей матери. - Помню, как твой отец запивал горе моими сборами, а через четыре года не стало и его. Милая, тебе всего двадцать лет, а ты уже столько всего пережила. А теперь еще и эти чудеса…

– Не понимаю, - прошептала Лили. - К чему ты все это?