Объятия смерти

– Нет, Рорк, не говори, что ты ничего не мо­жешь сделать. Большую часть моей жизни я держала все это глубоко похороненным. За прошедший год я вспомнила о своем детстве куда больше, чем за все предыдущие годы, потому что ты был рядом, и я на­шла в себе силы взглянуть в лицо прошлому. Не знаю, смогу ли и захочу ли я когда-нибудь вспом­нить все. Но после сегодняшнего дня я понимаю, что это необходимо. Ведь прошлое никогда не ис­чезнет, Оно здесь. – Ева прижала руку к груди. – Оно внутри меня и будет при каждой возможности откусывать от меня по кусочку. Но я смогу это вы­держать, потому что ты рядом и все понимаешь. Когда ты смотришь на меня, я чувствую, что сумею вынести все, что угодно. – Она подошла к нему, об­няла за плечи и положила голову на грудь. – Только будь со мной.

Рорк спрятал лицо в ее волосах, чувствуя, что гнев по капле выходит из него.

– Ева…

– Только будь со мной. – Она скользнула ртом по его щеке и нашла его губы.

Рорку показалось, что все внутри его раскрылось ей навстречу. Он поднял Еву на руки, держа ее, как нечто редкое и драгоценное, понес в спальню, где яркое солнце струилось сквозь стекло, и положил на мягкое покрывало кровати. Его руки, только что колотившие боксерскую грушу, были ласковыми и нежными.

Ева притянула его к себе, поглаживая ему спину. Она любила ощущать вес Рорка, его запах и вкус. Тепло струилось по ее коже, проникая внутрь и слов­но заставляя кости плавиться.

Рорк распахнул халат Евы и провел пальцами по обнаженному телу, с радостью наблюдая, как румя­нец возвращается на ее лицо.

– Ты такая красивая!

– Вовсе нет.

– Сейчас не время спорить с мужчиной. – Он коснулся ее груди и почувствовал, как она затаила дыхание. – Глаза как старинное золото, мягкие губы, упрямый подбородок. Мне так нравится эта ямочка…

Рорк заставил Еву ощущать себя красивой и чис­той. Когда он проник в нее, то увидел в ее глазах слезы.

– Нет! – Рорк прижался щекой к щеке Евы. – Не плачь!

– Я плачу от счастья. Неужели ты не понима­ешь, как это чудесно? – Она улыбалась, хотя слезы текли по ее щекам. – Ты сделал меня красивой…

Потом они молча лежали в объятиях друг друга. Рорк ждал, что руки Евы обмякнут и она заснет, но этого не происходило.

– Если не хочешь спать, поешь, – предложил он, целуя ее волосы.

– Я не устала. Мне нужно выполнить работу, ради которой я здесь нахожусь.

– Только после еды.

Ева хотела возразить, но вспомнила, как выгля­дел Рорк, молотя злополучную грушу.

– Тогда закажи что-нибудь полегче. – Она взя­ла его руку и посмотрела на костяшки пальцев. – Ничего себе! Придется этим заняться.

– Я уже давно так не расшибал руки. – Он со­гнул пальцы. – Хотя это всего лишь царапины.

– Было бы разумнее сначала надеть перчатки.

– Но это не произвело бы такого расслабляюще­го эффекта.

– Неужели, чтобы расслабиться, нужно обяза­тельно превратить что-нибудь в месиво голыми ру­ками? – Ева повернулась к нему. – Наверное, это заложено в нас – мы оба происходим от людей, по­грязших в насилии. Но в отличие от них мы не срываем злобу на окружающих. Ты когда-нибудь ударил ребенка?

– Господи, конечно, нет!

– А тебе приходилось бить или насиловать жен­щину?

Рорк сел в кровати.

– Иногда у меня возникает желание поколотить тебя. – Он шутя ткнул ее кулаком в подбородок, а потом серьезно посмотрел ей в глаза. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты права. Мы не такие, как они. Что бы они с нами ни делали, им не удалось вы­растить себе подобных.

– Мы создали себя сами. А теперь создаем друг друга.

Рорк улыбнулся:

– Хорошо сказано.

– Они даже не дали мне имени. – Ева печально вздохнула. – Раньше это заставляло чувствовать себя никому не нужной. Но теперь я рада, что они не повесили на меня свой ярлык. И рада, что смогла приехать сюда. Но сейчас я хочу переговорить с мест­ными полицейскими и уехать. Я хочу вернуться домой до ночи.

Рорк склонился к ней.

– Значит, мы вернемся.

* * *

Они вернулись в Нью-Йорк достаточно рано, чтобы заявление Евы о необходимости поехать в по­лицейское управление звучало достаточно правдо­подобно. Правда, она не думала, что Рорк этому по­верил, но он не стал возражать. Возможно, он пони­мал, что сейчас Еве нужна работа, нужна атмосфера, напоминающая ей о том, кто она такая.

Пройдя мимо каморки Пибоди, Ева потихоньку скользнула в свой кабинет, заперла дверь и села за стол, где день за днем заполняла бумаги, размышля­ла, сортировала данные, вела всевозможные перего­воры. Это было ее место. Даже не подходя к окну, она знала, какие там можно увидеть улицы, здания, транспорт, обычный в это время суток…

Внутренняя дрожь, которую Ева изо всех сил старалась скрыть от Рорка, понемногу успокаива­лась. Она находилась там, где ей следовало быть, де­лала то, что должна была делать. Кто знает, была бы она здесь, если бы не терзавшие ее кошмары? Воз­можно, стремление жить ради жертв преступлений родилось в ней когда-то из-за того, что она сама была одной из этих жертв.