Объятия смерти

Осмотрев свое тело, она убедилась, что действительно находится в теле ребенка. Зеркал здесь не было, но судя по слипшимся от грязи и крови длинным волосам, они действительно имели красный цвет. На Земле народ изгалялся, чтобы добиться этого шикарного оттенка красного вина, а здесь все натуральное. То, что она в теле ребенка — это проблема. Ребенку выжить будет сложнее. Хотя, судя по всему, она обладает немалой физической силой. Это плюс. Но что делать дальше — непонятно. Местечко сильно не гостеприимное. Если волосы перекрасить можно попытаться, то что делать с глазами? Они у нее, судя по фразе приговора, тоже красные. Интересно, это только радужка или как у зомби — кровавые белки? Зеркал, опять же, нет, посмотреть не получится. В общем, нужно от людей держаться подальше, а в идеале выбираться в места более цивилизованные. Где их только искать? Вспоминая средневековую Европу, костры любили жечь почти везде. Податься в лес? Если то густое скопление деревьев на горизонте, которое она видела, было лесом. Вопрос, что там водится? Мир непонятный, могут и тиранозавры бродить по местным джунглям.

Последняя веревка, наконец, достаточно истончилась, так что с некоторым усилием, Анна разорвала свои путы. Размяв затекшие запястья, девушка, а теперь — маленькая девочка, снова присмотрелась к острым лучам символа местной религии. Судя по всему, все в этой деревне после мини-ледникового периода к использованию не пригодно, а вот эти лучи, если заточить, сойдут за длинные ножи. Не бог весть что, но нельзя же совсем без оружия?

С этой мыслью Анна стала со всей силы выламывать лучи из основания. Не сразу, но постепенно расшатав, у нее получилось! Со стороны замерзшего священника донеслись проклятия на голову богохульницы. Этим он привлек к себе ее внимание.

Наверное, местная религия все же обладает какими-то силами. Иначе объяснить частичное замерзание священника невозможно. Самое главное, его длинный халат не рассыпался при прикосновении. Осознав это, Анна тут же принялась стаскивать халат с окоченевшего, но продолжавшего жить тела.

Халат был велик, но это ее не остановило. При помощи своего нового ножа она обрезала слишком длинные для нее рукава и отрезала нижнюю часть халата. Получилась этакая криво обрезанная кофта с запахом длинной по бедра. Излишняя ширина компенсировалась сделанным из нижней части халата поясом. Швеей Аня была от бога. Поэтому она скрепила края отреза в юбку до колен, сделав на бедрах разрезы, чтобы удобно было передвигаться. Вся эта конструкция держалась на честном слове, но в душе теплилась надежда со временем заменить этот кошмар на нормальные вещи. Можно было бы взять еще и панталоны священника, но она элементарно брезговала. Некоторое время заняло спарывание вышивки, поскольку носить на себе столь явные отличительные признаки местной инквизиции было бы откровенной глупостью. Остатками ткани она постаралась как можно туже замотать сломанные ребра, также замотала босые ноги, чтобы хоть как-то защитить их при ходьбе.

Кое-как одевшись, она взялась доставать остальные лучи из посоха. Ей еще сильнее захотелось их наточить. Они и сейчас неплохо резали, а в остром состоянии обещали стать неплохой заменой оружию.

Всего лучей было шесть штук. Спрятав пять под тугую реберную повязку, шестой она заткнула за пояс. Класс! Прирожденный романтик с большой дороги. Грязная, избитая, со сломанными ребрами, одетая не пойми во что. Хоть сейчас в ватагу Робин Гуда!

Нужно было выяснить, по крайней мере, какую-то информацию об окружающем мире, но единственный выживший человек был инквизитором и на любые вопросы только фанатично молился и угрожал паладинами. Что за паладины — Аня не поняла, но судя по всему, это была тяжелая артиллерия, которая может заявиться в любой момент, и тогда ночной костер покажется ей божественной милостью. Пытать Аня не умела, так что, плюнув на ругающегося священника, она оттащила его за развалившийся дом и так оставила.

Конечно оставлять такого свидетеля, помнившего ее в лицо, было глупо, но хладнокровно добить у нее просто не поднялась рука! Она, конечно, псих, но убийцей никогда не была. При этом, деревенских она своими жертвами не считала, так как совершенно не контролировала тот выброс холода.