Обязан выжить

— Ничего, вспомнишь, — дядя Викентий забыл про игру и, положив ключ на стол, принялся настаивать: — А брать надо, что потруднее, дай-то Бог памяти, над чем ты там мучился, когда учился, как его, этот… этот…

— Сопромат, — усмехнулся Виктор.

— Во-во, поначалу трудно, зато потом кум королю, сват министру.

— Сопромат, значит? — Виктор покрутил головой и, забыв поставить коня на доску, почесал им переносицу. — А что, можно и сопромат…

* * *

Подскакивая на малых выбоинах и объезжая большие, «Опель» довольно быстро катил по шоссе. Город только что остался сзади, и по обе стороны дороги вместо домов начали возникать деревья, одинокие копны, а дальше, чуть в стороне от маленького, крытого соломой хутора, замаячил выездной КПП.

Ожидая проверки, Виктор сбавил скорость, однако дежурный по утреннему времени не стал останавливать машину, а только глянул на городской номер и махнул рукой, разрешая проезд. Виктор благодарно кивнул солдату и спокойно повернул направо, выезжая с пригородного шоссе на асфальтированную Киевскую магистраль.

Современное покрытие тотчас дало о себе знать. Машина перестала подскакивать и словно сама по себе стала набирать ход. Впереди был еще длинный путь, и дядя Викентий, сидевший рядом с Виктором, спокойно клевал носом под успокаивающий рокот двигателя, в то время как его племянник, управляя автомобилем, вновь и вновь перебирал в голове все, что предшествовало поездке.

Все началось с длинного разговора между Виктором и дядей Викентием, который понемногу уверовал, что жизнь повернулась к лучшему. Говорили про прежние времена, и, поскольку раньше дядя Викентий этой темы всячески избегал, она взволновала Виктора, а когда он услышал, что его родной дед перед войной жил почти рядом, в каких-нибудь ста сорока километрах от города, поездка была решена окончательно.

Правда, Виктор побаивался всяческих осложнений в связи с напряженной обстановкой, но все обошлось благополучно и их только два раза останавливали для проверки документов. За Радзивилловым, проехав воспетую в «Тарасе Бульбе» старую крепость, Виктор свернул налево и погнал «опель» тихой заштатной дорогой, густо обсаженной деревьями.

Тут уже дядя Викентий сразу перестал дремать, а, наоборот, начал приглядываться к каждому повороту и, как только на открывшемся холме возникла средневековая башня, радостно выкрикнул:

— Здесь! Вот он!..

Городок, теснившийся под крепостным холмом, был старым. Когда-то, стоя на бойком месте, он богател, но со временем, после того как торговые пути обошли его стороной, начал хиреть, и, видно, поэтому здесь все будто замерло, оставив без изменений и предместья, и старую застройку, и даже омывавшийся тихой речкой княжеский замок.

За деревянным мостом с дырами в дощатом настиле, через которые проглядывала вода, дядя Викентий попросил остановить машину и обратился к прохожей:

— Я перепрошую, не подскажет ли пани, как про ехать на улицу Уланскую?

— Чом ни? — женщина средних лет благосклонно улыбнулась дяде Викентию и пояснила: — Вот так, Шевченковской, а потом, от первого перекрестка, Монополёвою до конца.

И действительно, улочка Монополёва упиралась прямо в середину Уланской. Дядя Викентий долго при глядывался в оба конца, пока не ткнул пальцем в сторону дерева, нависавшего над узеньким тротуаром.

— Ну что ж, если я правильно запомнил номер, нам, похоже, сюда…

Дядя Викентий вышел из машины, поднялся по ступенькам парадного и принялся крутить звонок. Двери открыла смуглая женщина и заинтересованно глянула на посетителя.

— Вам кого?

— Мне сказали, что тут раньше жил один человек… — Дядя Викентий запнулся, но потом все же сказал: — Иртеньев фамилия.

— Иртеньев? — преспросила женщина и отрицательно покачала головой. — Не помню.

— Ну как же, раньше… Еще до войны.

— До войны? — женщина задумалась. — Тогда треба Ковальчукив спросить, они должны знать.

— Ковальчуки? А они где живут?

— А вон ихний домик. Напротив. Идите прямо во двор.

Дядя Викентий вместе с племянником перешли улицу и заглянули в указанную калитку. Оказалось, что самого Ковальчука нет дома, но его жена, пани Ковальчукова, едва узнав, про кого спрашивают, заговорила без остановки. Терпеливо выслушав длиннейший монолог и убедившись, что ничего толком он тут не дознается, дядя Викентий остановил говорливую пани:

— Заждить-но, пани, заждить… А, скажем, из вещей его что-то осталось? Фотографии там? Бумаги?

— Та яки там паперы! — всплеснула руками Ковальчукова. — Господь з вами! Экономка ихняя куда-то в Польшу подалась, а в доме, сами видите, то штаб вийськовый, то якись приезжи…

— Так, понятно, — снова перебил пани дядя Викентий. — А похоронен он где?

— А на православному цвинтари. Це там, как с вульки на шоссу выезжать. Могилка от часовни праворуч.