Обязательно должна быть надежда

— Она, знаете, кусочек меня, лучшая моя маленькая частичка. Забавный, нелепый ангелочек. Мне бы ее вот только увидеть последний раз, чтобы запомнить, обнять и поцеловать. Ничего так сильно не хочу. Вы же видели ее — это солнышко, удивительный светлячок. Меня не будет, а она останется, будет продолжаться. Увидит счастье, радость. Вы не понимаете, что такое последний раз. Это когда то, что сейчас случится, то без чего ты жить не сможешь, больше никогда не повторится, и ты это заранее знаешь. Я не увижу, как она будет подрастать, как пойдет в первый класс с огромными бантами, — он, сощурившись, словно заглянул в будущее. — Школа, осеннее прохладное солнце, линейка с директором. Спустя десять лет, такая серьезная, закончит школу и поступит в институт, — он снова заулыбался. — Потом она выйдет замуж, родит ребеночка. Ничего этого я не узнаю. Мне придется пропасть из своей и из ее жизни, раствориться в ее бессвязных детских воспоминаниях. Я уже решил: никаких свиданий в колонии. Незачем ей мараться. Пусть Валя выйдет замуж, пусть забудет обо мне. И Лиза пусть забудет, незачем помнить такого отца. Папа умер от болезни в молодом возрасте. Но чтобы уйти, я должен увидеть их. Без этого никак нельзя! Поймите вы, невозможно без этого! Прикоснуться, поцеловать, запомнить, чтобы унести с собой что-то прекрасное. Подыхать хочется с воспоминанием о прекрасном. Есть же в вас хоть капля сострадания? Пусть даже к пропащему, никчемному человеку! К ничтожному, испоганившему свою жизнь! Господь не забудет вашей доброты! — он задрожал в рыданиях, Токарев почувствовал одновременно жалость и брезгливость к унижающемуся большому человеку. — Николай Иванович, организуйте мне свидание. Вы же знаете, с ними тут ничего не может случиться.

— Допускаю.

— Сделаете? — преодолевая всхлипывания, просил преступник.

— Нет.

— Почему?! — закричал Баженов.

— Нельзя, не положено. Порядок такой.

— Тогда больше я не скажу ни слова. Будет свидание — будут показания. Нет — значит нет. Это последнее слово. Отправляйте меня в камеру.

Несчастный откинулся на спинку стула, демонстративно крепко сжал челюсти и устремил на Токарева спокойный, твердый взгляд.

— Я доложу руководству, — Токарев щелкнул замками портфеля и крикнул: — Миша, отведи его в камеру!

8

— Вы меня удивляете, Николай Иванович, — увещевал Токарева Мещанов. — Как в первый раз. Не мне вам объяснять, на что готовы бандиты, чтобы уйти от ответственности.

Оперативное совещание в составе Токарева, Шарова и Мещанова собралось в кабинете Шарова.

— Он их просто возьмет в заложники, и мы ничего не сможем сделать, — добавил Шаров. — Под два метра ростом, весит килограммов сто тридцать. Молодой, дерзкий. Судя по тому, что я знаю, — он далеко не дурак, осторожный и коварный. Машина. В его руках маленькая девочка — как елочная игрушка. Я не знаю. Учитывая ситуацию, нам невозможно будет предотвратить попытку захвата заложников. Ну а если придется стрелять, то и думать не хочется.

— Николай Иванович, — напирал Мещанов. — В случае инцидента нам придется докладывать наверх. То есть, считай, снять погоны и в лучшем случае — на вольные хлеба, а в худшем — под суд за халатность. Последствия ясны?

— Вполне. Погоны — это лучше, чем когда их нет, — кивнул Токарев.

— И тем не менее ты настаиваешь, — констатировал Шаров.

— Настойчиво предлагаю. Потому что знаю: он их в заложники брать не будет. Я с ним говорил, я видел. Поймите вы, было нелегко вывести его на откровенность, но он раскрылся. Он страшно любит свою дочь.

— Как страшно? — усмехнулся Мещанов.

— Чудовищно! — огрызнулся Николай Иванович. — Ему надо только увидеть их, потом он будет давать показания. Я уверен.

— Мне попадались очень убедительные бандюги, они умели плакать, падать в эпилептическом припадке, сходить с ума, что угодно. При этом могли мать родную загрызть ради воли.

— Под мою ответственность! — напирал Токарев.

— Вся ответственность сейчас на мне, — весомо напомнил Мещанов. — Согласно приказу, как на руководителе сводной следственной бригады. Это понятно?

— То есть — нет?

— Именно. Категорически!

— Как тогда прикажете его колоть? Или не будем? — Токарев вышел из себя.

— Думайте. Работайте. За это вам государство деньги платит. За эффективность, за безопасность граждан. Ваша задача раскрыть преступление, проявить смекалку и так далее. Вот такая позиция руководства. Ладно, Иван Иванович, — он красноречиво посмотрел на Шарова. — Меня ждут дела. Уверен, вы все решите и дадите результат.

— Понял? — кивнул на дверь Шаров, когда Мещанов вышел.

— Третий лишний?

— Вот именно. Если что, он запрещал при двух свидетелях. «Категорически». Учись. Если провалимся — он ни при чем, если выгорит — он руководил, добился результата.

— Да уж.

— Ладно, по-другому никогда не будет. Система. Не о чем говорить. Ты уверен, что можно дать Баженову такое свидание?

— Уверен.