Обязательно должна быть надежда

Квартиру Бабина действительно продали честно, а убили его, чтобы банально ограбить. Баженову понравились старинные религиозные книги, Комедия с Дудником польстились на деньги, которые передал Вольдемар Градусов, и на содержимое шкатулки с накоплениями, наградами и ценными вещами.

Что еще? Баженов признался в покушении на Эдика Свекольникова. Его приказал убить Комедия, после того как Эдик пообещал доложить руководству собеса об исчезновении Владилена Феликсовича и о возможном заявлении в милицию. Да и вообще историю с фальшивым братом необходимо было закрыть, к тому же Эдик мог опознать Абрамова. Деньги Баженов, естественно, забрал себе. Добивать парня в больнице Комедия отправил своего подручного Дудника.

Что дальше? С нотариусом, скорее всего, проблем не будет. Подписи владельцев в договорах и доверенностях поддельные. На момент заключения сделок продавцы были мертвы, что, вероятно, докажет экспертиза. С доктором Андриановским труднее. Есть показания Баженова, но это и всё. Деньги ему передавал лично Комедия. Возможно, обыск даст какие-то дополнительные материалы, но разрешение на обыски не так просто и не так быстро получаются. Придется с ним прилично повозиться. Отдельная работа с покупателями, которых приводил Абрамов, — пойди найди их еще. Есть в чистосердечном Баженова несколько вероятных свидетелей, так что, возможно, сбор доказательств упростится.

Большая работа, результатом которой стало признание Баженова, на самом деле только подготовка к еще большей следственно-процессуальной работе по сбору доказательств, опознанию тел, вещей, по проведению многочисленных экспертиз и очных ставок, по составлению томов документов. До суда дело дойдет в лучшем случае через год, а то и много позже.

Оценив мысленно предстоящую огромную и трудную работу, Токарев тяжело вздохнул и посмотрел на Баженова, который подходил к выходу в сопровождении двух сотрудников.

— Что? — рассеянно переспросил следователь.

— Я говорю, написал все, что знал. Все до конца, — в гримасе преступника проступила детская, виноватая надежда. — Вы обещали подумать о записке для Валеньки.

— О чем? — в голосе Токарева сквозила неприязнь.

Он помнил свое обещание с намеком на положительное решение. Напоминание о нем пробудило стыд и злость на того, кто его вроде бы как устыдил. С какой стати он должен держать слово перед убийцей? Ничего он не обещал! Так нужно было сказать в интересах дела, да и вообще перед ним уже не человек, а так, биоматериал.

— Ну, о записке. Забыли?

— А чего тут думать-то? — следователь с усмешкой посмотрел в глаза Баженова. — Записка приобщена к делу, в адрес уже едет наряд. Изымут с понятыми, возьмут объяснения с родителей. Всё как положено, Паша. Уведите!

Токарев отвернулся и не заметил, как выражение лица Баженова изменилось. Что-то волчье мелькнуло в его взгляде, рот хищно раздвинулся. Он весь напрягся, чуть присел, превратившись в смертоносный зубастый кусок кровавой плоти. Резко тряхнув плечами, бандит разметал расслабленных конвоиров, сделал шаг вперед и стремительно, как подпружиненный нож, налетел на следователя, стремясь укусить его за лицо.

Сбитый с ног Токарев, приваленный тяжеленным Баженовым, рухнул на пол, перевернув стол и стулья. Разложенные детали видеокамеры брызнули во все стороны, загрохотала опрокинутая мебель, Кривицкий отскочил, как ошпаренный. Токарев слышал горячее мокрое дыхание зверя, тянувшегося к его горлу, ко всему, до чего удастся добраться. В сутолоке возни мелькали искаженное бешенством лицо, ощеренные зубы, красные, хищные глаза, исполненные ненавистью и ликованием. Животный ужас парализовал Токарева, он понял, что его сейчас начнут грызть. Сплетенные тела сотряслись от каких-то ударов. Баженов сразу перестал двигаться, обмяк, уронив голову на грудь следователя.

Николай Иванович закрыл глаза. Он понял, что опомнившиеся охранники несколькими сильными ударами резиновых палок вырубили Баженова. Опасность миновала. Токарев попытался скинуть с себя огромное растекшееся тело, но не смог сместить его даже на миллиметр.

— Помогите, — задыхаясь, выдавил он.

Втроем милиционеры отвалили преступника к стене. Токарев медленно поднялся, машинально отряхнул одежду, потер ушибленный локоть и посмотрел на поверженного врага. Скрученное тело, тряпичные ноги и руки застыли в неестественном положении. В приоткрытых глазах вместо зрачков отливали зеркальной мутью алые белки. Избитое окровавленное лицо свесилось к полу. Предательское, раздражающее чувство жалости и стыда за вынужденный обман опять накатило на следователя.

— Живой?

Один из милиционеров наклонился, приложил пальцы к шейной артерии Баженова, помедлил.

— Живой.

— Составьте акт о нападении, как положено. Я к себе, — сразу всем сказал он. — Приберитесь тут. Задержанного в камеру, приведите его там в чувство. Гена, — он поднял на Кривицкого напряженный взгляд. — Организуй наблюдение за ним до передачи в СИЗО. Обход и проверка камеры каждые полчаса. Нет! Каждые пятнадцать минут, с записью в журнале. Если с ним что-то случится, лично ответишь! Выполняй!