Обязательно должна быть надежда

Николай Иванович, не имея сил противостоять напору прокурорши, определился молчать, соглашаться и делать то, что считает нужным. В конце концов, пункты плана, касающиеся поиска аналогов душителей и пропавших стариков, в разработке. В направлении идентификации тела молодого человека, участковые пытаются связаться с известными им блатными, но это дело не быстрое, да и калибр блатных не обещает скорых результатов. Экспертиза трупов тоже несколько запаздывает, но на то есть объективные причины. Про разработку следа от протектора все уже почти забыли. Как сказал однажды подполковник Шаров, «чудес не бывает». В этом выражении сконцентрировалась вся милицейская мудрость, опирающаяся на скромное денежное довольствие сотрудников и катастрофическую нехватку кадров.

Из всего сказанного на совещании Токареву запомнились два эпизода. Первый — когда великодушный Шаров обратил внимание Томилиной на то, что Николай Иванович не спал всю ночь, а прокурорша строго ответила: «Это не подвиг!» И второй — когда она же сообщила: мол, наверху очень рассчитывают, что расследование не займет больше недели и раскрытие проведут по горячим следам.

Завершив совещание словами — мол, ей не хотелось бы докладывать наверх о пассивности группы, ее низком профессионализме и слабом руководстве, она подняла свое наделенное с избытком всякими женскими достоинствами тело и, гордо покачивая ими, покинула комнату.

Оставшиеся мужчины, кроме Шарова, сначала подумали одно и то же короткое слово, глядя ей вслед. Шаров же отдельно подумал: «Как я мог изменять с ней жене? Идиот! Теперь будет мне мстить. Слава богу, никто не знает». Следующей, после короткого слова, мыслью Токарева и Солнцева была: «Как он мог с ней крутить? Это же тихий ужас в юбке». Мещанов о краткосрочном адюльтере Ивана Ивановича и Валентины Геннадиевны пока ничего не знал. Следует добавить, что осталось неизвестным, о чем в эту секунду думал старший лейтенант Кривицкий, поскольку он единственный занимался делом — с утра успел опросить водителя автобуса, а теперь был направлен к квартире пропавшего Владилена Феликсовича на разведку и уже имел результаты.

* * *

— Вы всё поняли, Алексей Николаевич? — широко зевнув, осведомился Токарев, когда они с Солнцевым вошли в свой кабинет. — Директивы ясны?

— Ясны, конечно, что ж тут может быть неясного? На то они и директивы. Дальше, выше и гораздо быстрее. Я, между прочим, вообще не ложился сегодня, — Солнцев включил чайник и всыпал в свою коричневую изнутри кружку приличную порцию растворимого кофе. — Спать хочу, умираю.

— У вас кружка по количеству питательных наслоений не уступает унитазу на нашем автовокзале.

— Надо будет почистить. Принесу соду и почищу. Смотри зато, сколько материалов по ночной стрельбе собрал. Ужас!

— Это хорошо, приобщите еще показания гражданина Свекольникова, для полноты картины, — следователь протянул коллеге несколько листков. — Если можно — коротко, что нового удалось выяснить. Чего я на совещании не услышал?

— Судя по всему, охранник непричастен. Там вообще проходной двор — кроме парадного три служебных выхода, а охранник один. Злоумышленник, надо полагать, вошел вместе с посетителями, переждал, потом поднялся по черной лестнице. Выход с нее недалеко от двери палаты. Никто его не видел, видеонаблюдение пока в планах, но не этого года.

— Жаль.

— Согласен. Знаешь, я в свое время попросил фиксировать посетителей нашего Эдуарда, так вот они там, оказывается, фиксировали до последнего момента. Что любопытно, Роман Сергеевич с первого дня своего появления, с пятнадцатого числа, всегда приезжал на автобусе, я запомнил расписание: автобус приезжает один раз в час, через пять минут наш герой на месте, все просто. Но начиная с семнадцатого стал приезжать как попало.

— Такси?

— Не-а. На личной автомашине приезжают. Охранник рассказал. Приезжает, паркует. Когда сыр-бор развернулся, эта машина спокойненько себе стояла за углом. Если не забрал, стоит и сейчас.

— Скорее всего, уже забрал. Номер есть?

— И номер есть, и марка, и модель. Я уже пробил. «Тойота» принадлежит гражданину нашего города Пронину Сергею Капитоновичу. Вот его установочные данные. Возникает несколько вопросов: Зачем машина? Кто ему Пронин? Почему дал? Или Пронин уже убит? Наверняка у следствия могут возникнуть и другие вопросы, такие, которые операм и в голову прийти не могут.

— Да-а… — протянул уставший Токарев, но закончить мысль помешал зазвонивший телефон. — Это Кривицкий, неужели что-то нарыл? Слушаю, Геннадий Михайлович! Так, так, ага. Что ты говоришь? Вот так поворот! Слушаю-слушаю, говори. Так. Нормально! И это узнал? Ну, ты просто лучший в своем сегменте! Как фамилия? Вайчулис Алексей Викторович? — он показал Солнцеву знаком: «запиши». — Диктуй. Космонавтов, 17. Пятиэтажное здание, вход с торца в подвальное помещение. Вывеска. Хорошо. Гена, давай оставайся там, мы с Николаичем сейчас будем. Всё, отбой, — Токарев посмотрел, как Солнцев наливает кипяток. — Ну, товарищ капитан, поехали. По дороге все расскажу.

— А кофе?

— Кофе — в постель! Едем.