Обитаемый остров. Малыш. Жук в муравейнике. Волны гасят ветер

(Пауза. Упавшим голосом.)

Что же мне делать? Ведь вы наверняка придумали, что мне теперь делать…

КАММЕРЕР. Послушай. Не надо так расстраиваться. Пока еще ничего страшного не произошло. Что ты так раскричался, словно к тебе уже «ухмыляясь, приближаются с ножами»? В конце концов, все ведь в твоих руках! Не захочешь – и все останется, как есть!

ГЛУМОВ. Откуда вы знаете?

КАММЕРЕР. Да ниоткуда я ничего не знаю. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты же читал только что… Третья импульсная – это же только потенция, ее ведь нужно инициировать… Потом начинается это самое… восхождение от уровня к уровню… Хотел бы я посмотреть, как они это сделают с тобой без твоей воли!

(Пауза.)

ГЛУМОВ. Да. (Истерически смеется.) Ну и нагнали вы на меня страху, шеф!

КАММЕРЕР. Это ты просто не сообразил.

ГЛУМОВ. Я попросту удеру! Пусть-ка они меня поищут! А найдут, станут приставать… Вы им скажите, что я им не советую!

КАММЕРЕР. Вряд ли они захотят со мной разговаривать.

ГЛУМОВ. То есть?

КАММЕРЕР. Ну, видишь ли, мы для них не авторитет. Нам теперь придется привыкать к совершенно новой ситуации. Не мы теперь определяем время бесед, не мы определяем тему… Мы вообще потеряли контроль над событиями. А ситуация, согласись, небывалая! У нас на Земле, среди нас, действует сила… и даже не сила, а силища! И мы ничего о ней не знаем. Вернее, знаем только то, что нам разрешают знать, а это, согласись, едва ли не хуже, чем полное незнание. Неуютно, а? Нет, я ничего не могу сказать плохого об этих люденах, но ведь и хорошего о них пока ничего не известно!

(Пауза.)

Они знают о нас все, а мы о них – ничего. Это унизительно. Сейчас каждый из нас, кто соприкасается с ситуацией, испытывает чувство униженности… Вот нам предстоит подвергнуть глубокому ментоскопированию двух членов Всемирного совета – только для того, чтобы восстановить, о чем же это там шла речь во время исторического собеседования в «Доме Леонида»… И заметь, ни члены Совета, ни мы этого ментоскопирования не хотим, оно унижает нас всех, а деваться некуда, хотя шансы на успех, как ты сам понимаешь, менее чем проблематичны…

ГЛУМОВ. Но у вас же есть своя агентура среди них!

КАММЕРЕР. Точнее, не «среди», а около. «Среди» – это мечта. Причем, боюсь, недостижимая… Кто из них захочет помогать нам? Зачем это им? Какое им до нас дело? А? Тойво!

(Длинная пауза.)

ГЛУМОВ. Нет, Максим. Я не хочу. Я все понимаю, но я НЕ ХОЧУ!

КАММЕРЕР. Страшно?

ГЛУМОВ. Не знаю. Просто не хочу. Я – человек, и я не хочу быть никем другим. Я не хочу смотреть на вас сверху вниз. Я не хочу, чтобы уважаемые и любимые мною люди казались мне детьми. Я понимаю: вы надеетесь, что человеческое во мне сохранится… Может быть, у вас даже есть основания на это надеяться. Но я не хочу рисковать. Не хочу!

(Пауза.)

КАММЕРЕР. Что ж… В конце концов, это даже похвально.

Конец документа 20.

***

Я был уверен в успехе. Я ошибся.

Все-таки я плохо тебя знал, Тойво Глумов, мой мальчик. Ты казался мне более жестким, более защищенным, более фанатичным, если угодно.

И наконец, несколько слов об истинной цели этого моего мемуара.

Мой читатель, знакомый с книгой «Пять биографий века», уже догадался, наверное, что цель эта состоит в том, чтобы опровергнуть сенсационную гипотезу П. Сороки и Э. Брауна, будто Тойво Глумов, еще будучи на Гиганде Прогрессором, попал в поле зрения люденов и был опознан ими как свой. Будто тогда же был он ими превращен, переведен на соответствующий уровень и заслан ко мне в КОМКОН-2 в качестве не столько даже соглядатая, сколько дезинформатора и мизинтерпретатора.

Будто на протяжении пяти лет он только тем и занимался, что подогревал в КОМКОНе атмосферу охоты за Странниками, интерпретируя каждый неверный шаг, каждый просчет, каждую небрежность люденов как проявление деятельности ненавистной сверхцивилизации. Пять лет водил он за нос все руководство КОМКОНа-2 и прежде всего, конечно, шефа своего и покровителя Максима Каммерера. А когда люденов все-таки удалось разоблачить, он разыграл перед доверчивым Биг-Багом последнюю душещипательную комедию и вышел из игры.

Полагаю, что каждый непредубежденный читатель, не знакомый с построениями Сороки и Брауна, дочитавши меня до этого места, пожмет плечами и скажет: «Что за чушь, какая странная у них идея, она же противоречит всему тому, что я только что прочел…» Что же касается читателя предубежденного, читателя, который раньше знал Тойво Глумова только по «Пяти биографиям», то я могу посоветовать ему только одно: постарайтесь взглянуть на предложенный вам здесь материал беспристрастно, не надо подсыпать перчику в проблему люденов, сделавшуюся сегодня уже несколько пресной.