Обитатели миража

Под нами во всей своей инфернальной неописуемой красоте стоял Сияющий Бог - кружась и пульсируя, свивая и развивая щупальца и спирали. Он стоял и разглядывал нас. Теперь я мог отчетливо различить в нем ядро - более плотную часть, пронизанную вспыхивающими лучезарными жилками, постоянно меняющую форму и ярко светящуюся сердцевину, окутанную словно легким саваном мерцающими султанами перьев, трепещущим кружевом опалесцирующей дымки, окрашенными в призрачные радужные цвета спиралями и щупальцами.

Семь маленьких разноцветных лун неподвижно застыли над ним аметистовая, шафранная, изумрудная, лазурная, серебристая, одна - теплого розового цвета и еще одна - ослепительно белая, как снег в лунном свете. Спокойно и безмятежно, с какой-то умиротворяющей неподвижностью висели они над головой Двеллера, подобно роскошной диадеме.

Пронзая султаны перьев и завихрения спиралей, от них к сердцу Двеллера протянулись многочисленные узкие лучи, еле различимые глазом, тоньше, пожалуй, чем самая тончайшая нить, которую может спрясть паук для своей паутины; мне казалось, что от семи лун к Двеллеру по блестящим волоскам бежит ток - и вся картина в миниатюре очень сильно напоминала то, что мы видели в зале Лунной Заводи: семь потоков лунного света, изливавшихся из семи висевших под крышей кристаллических шаров.

Выплыло из блистающего тумана... лицо!

Оно казалось сразу и мужским и женским, подобно некоему древнему двуполому идолу, найденному в развалинах этрусского храма, и все-таки оно не было ни мужским, ни женским, его нельзя было назвать человеческим или нечеловеческим, просветленным или зловещим, благостным или коварным.

Эти понятия нельзя было применить к нему, как невозможно применить их ни к огню, что и согревает и сжигает, ни к ветру, что ласково треплет листву деревьев и ломает их стволы, ни к волне, что ласкает и губит. Стихия прекрасна - вот и все!

Как-то неуловимо, непередаваемо оно принадлежало и нашему миру, и какому-то иному. То оно казалось лицом существа с какой-то другой планеты, то вдруг принимало быстротечные, привычные человеческому глазу очертания, и так же мгновенно возвращало себе прежнее обличье - аморфное, невыразимое, как облик какого-то неизвестного, невиданного божества, прорвавшегося сюда из глубины межзвездного пространства, и в то же самое время казалось до невозможности земным, как будто сама душа нашей планеты глядела оттуда, заключенная в этом существе и каким-то омерзительным образом, оскверненная и поруганная.

На лице были глаза, показавшиеся мне сначала лишь тенями - темными пятнами на его лучезарном фоне. Эти глаза стали постепенно меняться - как будто с них спадала невидимая вуаль, и под спадающей вуалью открывались окна, ведущие в неведомые дали, они становились все глубже, превращаясь в тускло отсвечивающие голубые озера - голубые, как сама Лунная Заводь, потом вдруг ярко вспыхнули (и в этот миг лицо приобрело почти человеческий облик!), превратившись в две большие звезды, почти такие же большие, как луны, составлявшие его корону, сохраняя все то же, ошеломляющее мое сознание впечатление, будто это две дыры, два смотровых отверстия, ведущие в какой-то неизведанный мир, чуждый и полный опасностей.

Мне стало не по себе, я невольно отшатнулся.

– Осторожнее! - донесся до меня голос Лаклы, она взяла меня за руку. Овладев своими чувствами и мыслями, я продолжал разглядывать Сияющего Бога. И я увидел, что тела - по крайней мере, тела в нашем понимании - у него не было. Не было ничего, кроме трепещущей и пульсирующей сердцевины, пронизанной молниеносно вспыхивающими и угасающими разноцветными прожилками и находящейся в безостановочном кружении оболочки, роскошной вуали, порождающей его одновременно ангельскую и дьявольскую, но ослепительную красоту.

Двеллер стоял... и разглядывал нас.

Потом по направлению к нам неуверенно поплыла рыскающая спираль!

Плечи Лаклы задрожали у меня под руками, исчезли живые мертвецы вместе со своим хозяином., я плясал, словно пылинка в солнечном луче, заключенный внутри камня, чувствуя, как быстро сжимаясь, удаляюсь туда, откуда пришел. Сменяя друг друга в обратном порядке, из меня веером выскальзывали сплющенные тончайшими пластами серебристые утесы, каменные стены, белые воды, сказочные сады; с невероятной скоростью они скользили друг за другом, поворачивались, выравнивались, обретая первоначальные размеры, когда я проходил через них, а они выходили из меня.

Задыхаясь и дрожа, я стоял на слабых, подгибающихся ногах внутри овальной комнаты с фасеточными стенами, по-прежнему держа руки на белых плечах служительницы. Ларри одной рукой вцепился в ее пояс. Постепенно смолк немыслимый рев космического урагана, отступающего на свои отдаленные рубежи, - и стало тихо; уменьшалась яркость омывающего наши тела потока излучения - экран погас.

– Ну вот, вы и посмотрели, что это такое, - сказала Лакла. - Прошли сами по этой странной дороге. А теперь я расскажу вам, выполняя волю Молчащих Богов, что такое Сияющий Бог., и как он появился на свет.