Обитатели миража

– Вернись! Вернись, Желтоволосый!

Я повернулся, чтобы посмотреть назад. Сокол прекратил нападать. На берегу на своей большой черной кобыле сидела женщина-волчица, держа в руках плененную девушку. Глаза волчицы сверкали, как сапфировые звезды, свободную руку она подняла в призывном жесте.

А вокруг нее, опустив головы, глядя на меня зелеными глазами, стояли белоснежные волки.

– Вернись! - снова воскликнула она.

Она была прекрасна, эта женщина-волчица. И трудно было не повиноваться ей. Но нет, она не женщина-волчица. Кто же она? Я вспомнил уйгурское слово, древнее слово, я и не подозревал, что знаю его. Салюрда - ведьма. И вместе с этим словом пришло гневное неприятие ее призыва. Кто она такая, Салюрда, чтобы командовать мной? Мной, Двайану, который в прежнее время приказал бы высечь ее скорпионами за такую наглость!

Я высоко приподнялся с белой воде.

– Возвращайся в свое логово, Салюрда! - закричал я. - Двайану не повинуется тебе! Когда я призову тебя, повинуйся!

Она смотрела на меня в немом изумлении. Сокол с криком описал круг над моей головой и улетел. Я слышал рычание белых волков, слышал топот копыт черной кобылы. Добравшись до берега, я вышел на него. Потом повернулся. Женщина-волчица, сокол, белые волки - все исчезло. На оставленном мной в воде следе играли, ныряли, плавали зеленоголовые змеи.

Золотые пигмеи выбрались на берег.

Джим спросил:

– Что ты ей сказал?

– Ведьма приходит на мой зов, а не я на ее, - ответил я и удивился, что же заставило меня сказать так.

– Все-таки ты Двайану, а, Лейф? Что же на этот раз спустило курок?

– Не знаю. - Необъяснимое негодование против женщины чувствовалось еще очень сильно, и, поскольку я не понимал его причины, оно меня раздражало. - Она приказала мне вернуться, и что-то взорвалось у меня в голове. И тут… тут мне показалось, что я ее знаю, что ее приказ мне - наглость. Я так и сказал ей. Она больше меня удивилась моим словам. Как будто это говорил кто-то другой. Как тогда… - я заколебался, потом продолжил, - когда я начал проклятый ритуал и не мог остановиться.

Он кивнул и начал одеваться. Я последовал его примеру. Одежда насквозь промокла. Пигмеи с явным недоумением следили, как мы извиваемся, пытаясь натянуть ее на себя. Я заметил, что красное пятно вокруг раны на груди маленького мужчины побледнело, и хотя сама рана оставалась свежей, она уже была не так глубока и начала заживать. Я посмотрел на свою руку: краснота почти исчезла и только легкая припухлость показывала место, которого коснулся нектар.

Когда мы надели башмаки, золотые пигмеи пошли в сторону от реки, направляясь к линии невысоких холмов примерно в миле от нас. Туманный зеленый свет наполовину скрыл их, как он скрывал вид на север, когда мы впервые взглянули на долину. На половине пути местность была ровной, покрытой травой с голубыми цветами. Потом начались папоротники, которые становились все выше. Мы увидели тропу, не шире оленьей; она вела в густые заросли. Мы пошли по ней.

С раннего утра мы ничего не ели, и я сожалением вспомнил оставленный рюкзак. Однако я привык есть вволю, когда это возможно, и обходиться совсем без еды в случае необходимости. Поэтому я затянул пояс и оглянулся на Джима, шедшего за мной.

– Есть хочешь? - спросил я.

– Нет. Слишком занят мыслями.

– Индеец, кто вернул рыжеголовую красотку?

– Волки. Ты разве не слышал, как они выли ей вслед? Они нашли наш след и позвали ее.

– Я так и думал, но ведь это невероятно. Дьявол, она ведьма!

– Не из-за этого. Вспомни Маугли и серых товарищей. Волков легко выучить. Но она тем не менее ведьма. Не сдерживай Двайану, когда имеешь с ней дело, Лейф.

Снова послышался бой маленьких барабанов. Вначале несколько, потом все больше и больше, и вот уже звучат десятки. На этот раз они звучали весело, в танцевальном ритме, который снимал любую усталость. Казалось, они близко. Но вокруг нас смыкались папоротники, и ничего не было видно. Узкая тропа извивалась между стволами, как гибкий ручей.

Пигмеи пошли быстрее. Неожиданно заросли кончились, и пара остановилась. Перед нами местность резко повышалась на триста-четыреста футов. Склон, за исключением вьющейся тропы, весь зарос с основания до вершины густыми зелеными кустами, усаженными зловещими трехдюймовыми шипами - живая chevaux-de-frise, которую не смогло бы преодолеть ни одно живое существо. В конце тропы виднелась приземистая каменная башня, на ней блестели острия копий.

В башне раздался звонкий барабанный бой - несомненный сигнал тревоги. Мгновенно маленькие барабаны смолкли. Тот же резкий сигнал послышался дальше и повторялся, все время удаляясь. Теперь я увидел, что склон по существу представлял собой крепостную стену, окруженную изгородью из могучих папоротников; эта стена уходила к далеким крутым черным утесам. И стена повсюду была покрыта колючими зарослями.

Маленький мужчина что-то прощебетал женщине и пошел по тропе к башне. Его встретила толпа пигмеев. Женщина осталась с нами, она кивала, улыбалась и ободряюще поглаживала нас по коленям.