Обитатели миража

На следующий день, вскоре после полудня, мы услышали близкий звук фанфар. Фанфары звучали громко и продолжительно, как будто вызывая кого-то. Мы вышли в дождь, чтобы лучше слышать. Я заметил, что ветер переменился с северного на западный и дул сильно и устойчиво. К этому времени я уже знал, что у земли под миражом очень своеобразная акустика, и по звуку нельзя судить, откуда он и близко ли его источник. Трубы, разумеется, звучали на той стороне реки, но я не знал, насколько далеко от охраняемой местности пигмеев. В укреплении началась какая-то суета, но особой тревоги не было.

Послышался последний трубный звук, хриплый и насмешливый. За ним последовал взрыв хохота, еще более насмешливый, потому что исходил от человека. Неожиданно мое спокойствие исчезло. Все вокруг покраснело.

– Это Тибур, - сказала Эвали. - Вероятно, охотится с Люр. Я думаю, он смеялся - над тобою, Лейф. - Она пренебрежительно вздернула свой тонкий носик, но в углах ее рта таилась усмешка: она видела, как меня охватывает приступ гнева.

– Послушай, Эвали, а кто такой этот Тибур?

– Я тебе говорила. Тибур-Кузнец, он правит айжирами вместе с Люр. Он всегда приходит, когда я стою на Нансуре. Мы часто разговаривали друг с другом. Он очень силен, очень.

– Да? - еще более раздраженно спросил я. - А почему Тибур приходит, когда ты стоишь на мосту?

– Потому что хочет меня, конечно, - спокойно ответила она.

Моя нелюбовь к Тибуру-Смеху усилилась.

– Он не будет смеяться, когда я с ним встречусь, - пробормотал я.

Она переспросила: "Что ты сказал?" Я повторил. Она кивнула и начала говорить, и тут я заметил, что глаза ее широко раскрылись, и в них - ужас. И тут же я услышал шум над головой.

Из тумана вылетела большая птица. Она парила в пятидесяти футах над нами, глядя вниз злыми желтыми глазами. Большая белая птица…

Белый сокол ведьмы!

Я оттолкнул Эвали к пещере, продолжая следить за птицей. Трижды она пролетела надо мной, потом с криком метнулась в туман и исчезла.

Я пошел к Эвали. Она сидела на груде шкур. Она распустила волосы, и они падали ей на плечи, покрывая ее как плащом. Я склонился к ней и развел волосы. Эвали плакала. Она обняла меня за шею и тесно-тесно прижалась ко мне. Я чувствовал, как сильно бьется ее сердце.

– Эвали, любимая, бояться нечего.

– Белый сокол, Лейф!

– Это всего лишь птица.

– Нет, его послала Люр.

– Чепуха, милая. Птица летает, где хочет. Она охотилась… или заблудилась в тумане.

Она покачала головой.

– Лейф, я видела во сне белого сокола…

Я крепко держал ее; немного погодя она оттолкнула меня и улыбнулась. Но всю оставшуюся часть дня она не была веселой. А ночью спала беспокойно, прижималась ко мне, бормотала и плакала во сне.

На следующий день вернулся Джим. Я испытывал неловкость, ожидая его возвращения. Что он подумает обо мне? Не стоило мне беспокоиться. Он не удивился, когда я выложил перед ним карты. Тогда я понял, что, конечно, пигмеи разговаривают друг с другом при помощи барабанов, что им все известно, и они поделились этой новостью с Джимом.

– Хорошо, - сказал Джим, когда я кончил. - Если ты не сможешь выбраться, для вас обоих это лучше всего. А если выберешься, возьмешь с собой Эвали. Возьмешь?

Это меня укололо.

– Послушай, индеец, не нужно так говорить со мной. Я ее люблю.

– Ладно, поставлю вопрос по-другому. А Двайану любит ее?

Вопрос как будто ударил меня по лицу. Пока я искал ответ, вбежала Эвали. Она подошла к Джиму и поцеловала его. Он похлопал ее по плечу и обнял, как старший брат. Она посмотрела на меня, подошла и тоже поцеловала, но не совсем так, как его.

Над ее головой я посмотрел на Джима. Неожиданно я увидел, что он выглядит уставшим и осунувшимся.

– Ты себя хорошо чувствуешь, Джим?

– Конечно. Немного устал. Я… кое-что видел.

– Что именно?

– Ну… - он колебался. - Во-первых, тланузи… эти большие пиявки. Никогда не поверил бы, если бы сам не увидел, а если бы видел их до того, как мы нырнули в реку, предпочел бы волков: они по сравнению с тланузи воркующие голубки.

Он рассказал, что они в первую ночь разбили лагерь на дальнем конце равнины.

– Это место больше, чем мы считали, Лейф. Должно быть так, потому что я прошел больше миль, чем это возможно, если долина такова, как видно сверху, над миражом. Вероятно, мираж укоротил ее, спутал нас.

На следующий день они прошли через лес, джунгли, заросли тростника и болото. И пришли наконец к дымящейся трясине. Над ней по возвышению проложена тропа. Они пошли по этой тропе и вскоре пришли к другой, поперечной. Там, где встречаются эти две дороги, из болота поднимается широкая круглая насыпь. Здесь пигмеи остановились. Из хвороста и листьев они разожгли костры. От костров пошел густой дым с сильным запахом, он медленно покрыл всю насыпь и потянулся на болото. Когда костры разгорелись, пигмеи начали бить в барабаны - странно синкопированным боем. Через несколько мгновений в болоте у насыпи что-то зашевелилось.