Обитатели миража

– Мы тоже твои слуги, господин, - сказала девушка-офицер со смелым взглядом. - Если захочешь чего-нибудь, позови. Мы будем за дверью.

Она дала мне маленький каменный гонг, отдала салют и вышла.

Комната казалась странно знакомой. Потом я понял, что она весьма напоминала ту, в которую меня отвели в оазисе. Те же самые необычно изогнутые сидения, металлические стулья, тот же самый широкий низкий диван, стены увешаны коврами, ковер и на полу. Только тут ни следа упадка. Правда, некоторые вышитые ковры выцвели от времени, но все же сохранили свою изысканность; на них ни заплат, ни других следов починки. Другие, прекрасно вытканные, казалось, только что со станка. На всех шпалерах те же картины войны и охоты, как и на древних гобеленах в оазисе; на более новых шпалерах изображались сцены жизни под миражом. На одном виден был не сломанный еще мост Нансур, на другом битва с пигмеями, на третьем - фантастически прекрасный лес, и сквозь деревья пробираются белые волки Люр. Что-то показалось мне несоответствующим. Я смотрел и смотрел, пока не понял: в комнате оазиса находилось оружие Двайану: его мечи и копья, шлем и щит; здесь оружия не было. Я вспомнил, что принес с собой в комнату жреца меч, отобранный у спутника Тибура. Теперь его у меня не было.

Во мне нарастало беспокойство. Я повернулся к трем молодым айжирам и начал расстегивать рубашку. Они молча подошли и стали раздевать меня. Неожиданно я ощутил страшную жажду.

– Принеси воды, - сказал я одному из юношей. Он не обратил на это ни малейшего внимания.

– Принеси мне воды, - повторил я, думая, что он не расслышал. - Я хочу пить.

Он продолжал спокойно снимать с меня ботинки. Я тронул его за плечо.

– Принеси воды, - настойчиво сказал я.

Он улыбнулся, открыл рот и показал. У него не было языка. Он показал на уши. Я понял: он говорит мне, что он глухой и немой. Я показал на двух его товарищей. Он кивнул.

Мое беспокойство усилилось. Таков ли обычай правителей Карака? Подготовлены ли эти трое специально для молчаливой службы, чтобы не слышать особых гостей? Гостей - или пленников?

Я ударил пальцем в гонг. Дверь немедленно открылась, вошла девушка-офицер.

– Я хочу пить, - сказал я. - Принеси воды.

Вместо ответа она пересекла комнату и откинула один из занавесей. За ним находился широкий глубокий альков. В полу небольшой бассейн, в котором текла чистая вода, рядом раковина из порфира, из нее бил небольшой фонтан. Она взяла из ниши кубок, наполнила его из фонтана и протянула мне. Вода была холодная, она слегка сверкала.

– Еще что-нибудь, господин? - спросила она. Я покачал головой, и она вышла.

Я вернулся к услугам трех глухонемых. Они сняли с меня всю одежду, смазали тело каким-то легким летучим маслом и принялись массировать. Пока они занимались этим, мой мозг активно работал. Прежде всего больное место на ладони напоминало о том, что кто-то пытался снять у меня с пальца кольцо. Во-вторых, я был уверен, что перед пробуждением, прежде чем я пришел в себя от вина, бледнолицый жрец говорил, говорил, говорил со мной, расспрашивал, пытался проникнуть в мой отуманенный мозг. И в-третьих, я утратил всю свою беспечность, которая привела меня сюда; теперь я в сущности почти целиком был Лейф Ленгдон и очень немного - Двайану. О чем же говорил жрец, о чем спрашивал? И что я ответил?

Я вырвался из рук массажистов, подбежал к своим брюкам и заглянул в пояс. Кольцо на месте. Я поискал кожаный мешочек. Он исчез. Я позвонил в гонг. Отозвалась женщина-офицер. Я стоял перед ней совершенно нагой, но не видел в ней женщину.

– Послушай, - сказал я. - Принеси мне вина. И прочный, хорошо закрывающийся ящичек, чтобы в него вошло кольцо. И прочную цепь, чтобы я мог подвесить ящичек на шею. Понятно?

– Будет сделано немедленно, господин, - ответила она. И скоро вернулась. Поставила кувшин и сунула руку под одежду. Достала ящичек, подвешенный на металлической цепи. Она раскрыла его.

– Подойдет, господин?

Я отвернулся от нее и положил в ящичек кольцо Калкру. Оно прекрасно вошло.

– Очень хорошо, - сказал я, - но мне нечего дать тебе взамен.

Она рассмеялась.

– В твоем распоряжении есть достаточная награда, господин, - вовсе не двусмысленно сказала она и вышла. Я повесил ящичек на шею. Налил себе. Потом еще. Вернулся к массажистам, чувствуя себя лучше. Пока они купали меня, я пил, и когда они стригли и брили, тоже пил. И чем больше я пил, тем все больше оживал Двайану, гневный и негодующий.

Мое неудовольствие Йодином росло. И не уменьшилось, когда трое одели меня. Сначала они одели на меня шелковое белье, потом роскошную куртку, желтую, прошитую металлическими синими нитями; мои длинные ноги покрыли мешковатые брюки из того же материала; вокруг талии застегнули широкий, усаженный жемчугом пояс, на ноги одели сандалии из мягкой золотистой кожи. Побрили меня, укоротили волосы, причесали и пригладили их.