Обитель любви

Он не взял кеб, не сел в трамвай. Пошел пешком по Пятой улице, застроенной большими домами. Прошлой ночью ветер угомонился. Служанка подметала парадное крыльцо одного из домов. Он выбрал самую длинную дорогу к дому, обогнув деловой центр города и держась тихих улочек, на которых было меньше вероятности встретить какого-нибудь приятеля. Ему было плевать на то, как он выглядит, просто не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.

Все трое суток, что он пробыл в Санта-Пауле, он просидел в разных салунах этого городка, выросшего в нефтяной долине. Каждую ночь он засыпал в новом борделе. Всякий раз, когда он вспоминал о ребенке — о ребенке Три-Вэ, — ему становилось так больно, что он не мог сдержать громкого стона. Раздувшийся живот Амелии, который еще не так давно был предметом его гордости, смотреть на который ему доставляло удовольствие, теперь преследовал его как кошмар.

Он повернул на Гранд, медленно поднялся на Банкер-хилл. Слава Богу, соседи сидели по домам и не выглядывали наружу. Когда он подошел к крыльцу своего дома, со стула на веранде кто-то поднялся. Это был Три-Вэ. Он был небрит, словно просидел здесь всю ночь. Теперь он встал и оперся руками о резные перила веранды. Братья смотрели друг на друга. Светило утреннее солнце. Слышался грохот взбиравшейся на холм телеги.

— Где Амелия? — спросил Три-Вэ. Слова его прозвучали гулко, будто он говорил, стоя в пещере.

— Вон из моего дома!

— Где она?

Бад взбежал по ступенькам веранды и, не обращая на брата внимания, распахнул парадную дверь.

— Амелия! Амелия!

Он пробежал через столовую по направлению к кухне. В коридоре показался Лию в своей бесформенной синей пижаме.

— Где моя жена?

— А она не с вами? — удивился Лию.

— Разве я звал бы ее, будь она со мной?!

— Она ушла из дома сразу после вас.

— Проклятье!

— Я слышал, как вы вернулись домой в среду днем. Мы с Хуанитой как раз собирались к себе, — растерянно бормотал Лию. — Когда пришли опять, чтобы приготовить ужин, миссис Ван Влит уже не было. Она не оставила записки. Мы решили, что она успела на тот же поезд, которым вы уехали в Санта-Паулу.

— Но вы не были уверены! Тогда почему же не телеграфировали мне? Вы же знали, что я в лаборатории «Юнион ойл»!

— Я пытался телеграфировать, — сказал Три-Вэ, входя в дом и закрывая за собой дверь. — Но ветер повалил все столбы.

Бад повернулся к брату.

— А ты-то тут при чем?! — рявкнул он.

— Юта рассказала мне, что случилось. Она заболела, Бад. Стоит ей потерять над собой контроль — она всегда потом болеет. — У Три-Вэ были красные глаза, веки подрагивали. — Она мне такое устроила! Что ты наговорил Амелии?

— Вон отсюда!

— Почему она убежала?

Бад устремился по лестнице в их спальню. Его жена, его Амелия, на восьмом месяце тяжелейшей беременности ушла из дома! «Господи, почему у нее не было выкидыша?!» — зло подумал он, распахивая бельевой шкаф. В нос ему ударил мягкий цветочный аромат ее одежды, и он отшатнулся. Не пересчитав ее платья, он захлопнул дверцу шкафа. Подошел к комоду, открыл ящики. Один из них упал на пол, и из него высыпалось ее тонкое белье. Он повернулся к туалетному столику и увидел футляр от бриллиантового гарнитура, который он подарил ей на последний день рождения. Нажав на замочек, он тупо уставился на пустое бархатное ложе шкатулки. В одной из ячеек лежал только обручальный изумрудный перстень.

В дверях спальни показался Три-Вэ. Он уперся руками о косяк.

— Что ты с ней сделал? — еле слышно проговорил он. — Она не хотела!

«Значит, она сказала мне правду», — подумал Бад. Он вынул из шкатулки перстень с небольшим, чистой воды зеленым изумрудом и швырнул его на ковер.

Он сказал:

— Убирайся из моего дома, поганый сукин сын!

— Я уйду после того, как узнаю, что ты с ней сделал.

— Что я с ней сделал? Это интересный вопрос, учитывая то, что задаешь его мне ты! Что ты с ней сделал, а?! Твоя жена задала мне несколько простых вопросов, которые я повторил Амелии. Странная штука! Вроде бы простой вопрос, а не знаешь, какая змея из-под него может выползти! Я выслушал ее. О, будь спокоен, я был терпелив! А когда она закончила, братец мой, я сказал, что приму твоего ублюдка! — Голос Бада сорвался на хрип. — Я сказал, что возьму его под свое крылышко, но предупредил, что он всегда будет для меня ублюдком!

— Ты сказал ей это?!

— А что, мне надо было послать ей поздравительную открытку?! — язвительно проговорил Бад. Но в глазах его не было усмешки. — Прошу прощения. Я сейчас сяду за стул и напишу не откладывая.

— Я всегда любил ее! Ты знаешь! Ты меня отговаривал, говорил, что она еще совсем ребенок, что она слишком молода для меня. А потом взял и женился на ней сам. Она была такая милая, такая...

— Я знаю, какая она была. Все-таки мы прожили в браке почти семь лет. Эту мелочь вы оба упустили из виду.

— Я же сказал, что она не хотела. Я напился. Господи, как же ты мог сказать Амелии... Амелии!.. Что ее ребенок — ублюдок?!

— Это твой ребенок, так что я сказал это очень просто.