Обитель подводных мореходов

- Вадим прав, - открылся Егор, твёрдо поставив на стол стакан в мельхиоровом подстаканнике. - Пора тебе, Кузьмич, из подручных выходить в сталевары...

Дружба обязывала. Взглядом Непрядов дал понять, что совсем не намерен оставлять Кузьму в покое.

Серьёзный разговор пришёлся Кузьме не по вкусу, и потому он переменил тему.

- А знаешь? - с интрижкой в глазах глянул на Егора и, вытянув руку с "указующим перстом", убеждённо произнес. - Ничего ещё не знаешь.

- Что тут у вас есть такое, что мне позарез надо знать? - добродушно сказал Егор.

- Только держись покрепче, а то с койки свалишься, - предупредил Обрезков.

- Держусь, - заверил Егор.

- Эдик, наш несравненный вундеркинд, недавно женился.

- Да-а? - с напускным удивлением протянул Егор. - Ну и что?

- А на ком, смекаешь? - допытывался Кузьма.

- Неужели на Брижит Бардо?

Обрезков зажмурился и резво покрутил головой.

- На Лерочке! - выдал, наконец.

Теперь Егор действительно удивился. Такое и в самом деле трудно было предположить. Ведь он знал, какого мнения Лерочка была о Чижевском. Подумалось, что и вправду мир тесен, если не избежать той встречи, которая для него совсем ни к чему.

- Что здесь поделывает? - полюбопытствовал, как бы на всякий случай.

- Заведует у нас в посёлке медпунктом, - пояснил Кузьма.

- Медпунктом?.. - сам не зная зачем, переспросил Непрядов.

- Она же медицинский кончила, если помнишь.

- А, ну да... конечно же помню, - рассеянно согласился Егор, желая на этот счёт выказать своё полное равнодушие. А про себя подумал, что теперь нет никаких причин волноваться и ворошить прошлое. Лерочка, надо полагать, уже не та прежняя "раба любви", которую он знал.

Дружки засиделись допоздна. О чём только не переговорили, перебирая в памяти всё самое дорогое, что пережито ими вместе. Втроём им снова стало надежнее, спокойнее и веселее.

В иллюминатор глядела глухая полярная ночь. Разгулялся ветер, и поднялась волна. Только в каюте по-домашнему тепло и уютно. С подволока мягко изливался свет матового плафона. В грелках весело потрескивал сухой пар, будто горевшие поленья в деревенской печке.

Друзьям не хотелось расходиться. И всё же первым каюту покинул Обрезков. Его зачем-то вызвали к дежурному "по низам".

- Так что же ты не договорил? - напомнил Егор, как только за Кузьмой затворилась дверь.

- Ты о чём?

- Да что там для меня было бы лучше?..

Колбенев ответил не сразу. Допил давно остывший чай и лишь после этого сказал:

- Видишь ли, Егорыч, при всей раскладке данных получается, что нелегко придётся тебе с Чижевским.

- Догадываюсь, - согласился Егор. - Только мы теперь оба не мальчики, драться не станем. Да и делить, кажется, нечего.

- Скорее, некого, - поправил Колбенев, усмехаясь, - но в остальном... Чижевский до твоего прихода спал и видел себя старпомом. И всё вроде бы к этому шло.

- Хочешь сказать, что снова перешёл ему дорогу?

- Не в том дело. Если не тебя, то прислали бы кого-то другого. Кадровикам виднее.

- Допустим. Только вот не пойму, какой таракан тебя гложет?

- Боюсь, опять на чём-то схлестнётесь вы и - пошло... А в результате лишь дело пострадает.

- Но если стоит схлестнуться, то именно в интересах дела, а не личных мелочей ради. На том стоим.

Колбенев пересел к Егору на койку и сказал, кладя на его руку ладонь.

- Надеюсь на твою старпомовскую мудрость, - и слегка подтолкнул плечом. - Понимаешь? На то самое, что называется у нас жить и дышать интересами лодки, презрев самого себя.

- В чём ты меня убеждаешь, замполит! Разве я против?

- Тебя понимаю, но и ты пойми меня...

Вскоре, сославшись на позднее время, вышел и Вадим. Зевнув, Непрядов принялся устало раздеваться. Забравшись под жёсткое суконное одеяло, он продолжал думать о друзьях, какими нашёл их после нескольких лет разлуки. Вадим заметно подобрел, так что под кителем начала выпирать "морская мозоль", грозя однажды сорвать пуговицы. В придачу к усам он отпустил ещё и шотландскую бороду, которая густой рыжеватой щёткой обрамляла его полное лицо. А Кузя, тот оставался всё таким же крепко слаженным, мосластым и цыганистым. И если один из них, в меру своей должности, сделался дипломатом, то другой по-прежнему подкупал бесшабашной весёлостью и простотой. Но сам-то он, Егор Непрядов, - насколько изменился в их глазах? Да разве ж стал он каким-то иным, не похожим на самого себя, прежнего?..

Засыпая, он согревался теплом и покоем собственных мыслей.

Они легко всплывали откуда-то из сокровенных глубин памяти и невесомо таяли, как снежинки на ладони. Так всегда бывало, когда прожитый день оказывался удачным и назавтра не предвиделось ничего такого, что могло бы огорчить или расстроить его.

28