Обитель теней

Они втроем сидели на прибрежной гальке: мальчики – лицом к озеру, казавшемуся бездонным в своей голубизне, а Коллинз – напротив них, глядя на круто вздымающийся склон. Справа далеко в воду выступал покосившийся пирс, рядом с ним стоял на сваях домик для хранения лодок. Роза Армстронг была права: от вчерашней холодной ярости Коллинза не осталось и следа. За завтраком мальчики обнаружили на подносе с едой его записку с просьбой к десяти утра спуститься на пляж. Было без четверти десять, когда они сошли вниз по шаткой железной лесенке, все еще прокручивая в уме – каждый по-своему – вечернее свидание с Розой Армстронг. Спустя двадцать минут на берегу появился Коллинз в белой панаме, со скатанным одеялом под мышкой, неся в руке корзину – вроде тех, что обычно берут на пикник. На нем была синяя рубашка с длинными рукавами, легкие серые брюки и сандалии, причем рубашка с брюками слегка болтались на нем, точно он недавно сбросил вес.

– Доброе утро, любезнейшие, – приветствовал их маг. – Как, хорошо выспались после наших вчерашних упражнений?

Он расстелил одеяло и поставил на него корзину, прикрыв ее панамой.

– Садитесь, ребятки. Сегодня у нас урок истории, если, конечно, любовные переживания не слишком отвлекут вас от столь сухой материи. Пришло время поведать вам одну из обещанных историй, – скаламбурил он, – а если вам станет совсем уж тоскливо, можно посмотреть на воду и немного помечтать о Розе Армстронг. – Он добродушно улыбнулся. – Итак, история эта произошла на самом деле…

***

– Уже сейчас ваши познания в области истинной магии неизмеримо превосходят все, что известно девяноста девяти процентам живущих на Земле людей, включая тех, кто считает себя магом. Вернемся же в те далекие времена, когда я сам самостоятельно постигал азы этого древнего искусства, делая первые шаги к тому, чтобы овладеть собственной силой. Перенесемся на сорок лет назад, к концу второго десятилетия нашего века.

Речь идет о 1917 годе, том самом, когда Америка вступила в мировую войну. В то время меня звали Чарльз Найтингейл и был я на двенадцать лет старше своего брата, отца Дэла. Я выучился на врача, все годы учебы тренируясь в показывании фокусов – это великолепный способ тренировки кистей и пальцев, – ведь я собирался стать хирургом. Магия была для меня не более чем хобби, хотя уже тогда я чувствовал, что за освоенными мною простенькими фокусами стоит нечто гораздо большее, некая могущественная сила.

Медицина же казалась мне единственной областью практической деятельности, более или менее приближенной к той ответственной и внушающей благоговение сфере, к которой я стремился (имея в то же время весьма смутное представление о ней). Я говорю о мире, в котором возможность производить фундаментальные изменения так велика, что вполне естественно внушает трепет. Будь я набожен в обыденном смысле слова, я бы, скорее всего, избрал религиозную стезю, стал бы священником, однако для этого я всегда был чересчур тщеславен. Итак, получив в 1917 году диплом врача, я почти одновременно был призван в армию и отправлен морем во Францию с назначением на перевязочный пункт в Кантиньи. С собой я взял немного: одежду, карты, а также два тома сочинения французского мага Элифаса Леви, умершего в 1875 году. Книга эта, под названием "Доктрины и обряды высокой магии", была написана маловразумительным и чрезвычайно многословным языком, однако ее содержание подтверждало мои догадки о существовании некой могущественной силы. Леви, в частности, подвел меня к мысли о том, что Добро и Зло – сугубо земные, точнее приземленные, понятия и что извечное стремление судить о чем бы то ни было исходя из этих двух категорий и противопоставляя их является глубочайшим заблуждением. Еще я прихватил книжку Корнелия Агриппы, мага эпохи Возрождения, который на вопрос: "Как может человек овладеть магической силой?" – дал следующий ответ (запомните его, ребята): "Силой этой овладеет лишь тот, кто сольется с природой, подчинит ее себе и воспарит выше небес, выше ангелов…" Подчинить себе природу! Этого добиваются и врачи, но какими же нелепыми инструментами – скальпелями и иглой с ниткой для сшивания ран!

***

Высадились мы в Бресте, и после нескольких дней отдыха в лагере Понтанзана нас послали в район Гондрекура.

Меня и еще нескольких молодых врачей включили в автотранспортную колонну, состоящую из грузовика, двух санитарных машин и "паккарда", на котором мы и ехали. Маршрут наш проходил по шоссе Бомон – Мандр, а уже из Мандра мы должны были направиться в дивизионный штаб, располагавшийся в Мениль-ла-Туре. Звучит все это просто и незамысловато, если забыть, что путь наш проходил по истерзанной войной стране, а что такое война, я и понятия не имел. С искромсанными телами я, учась в Бостоне, сталкивался лишь в анатомическом театре, а курс чисто военной подготовки у нас был до смешного короток.