Облачный атлас

В общем, Мероним поверила моей пол’умной настойчивости, не знаю поч’му, но поверила, и вскоре яркая-холодная Пололу остужала мою рану до полного онемения, но конь опасно оскальзывался на усеянном галькой речном дне. Тыгыдык, тыгыдык, трое Конов г’лопом ворвалис’ на мост, увидели нас, и воздух рядом с нами задрожал, распоротый одной ’рбалетной стрелой, другой, а третья ударилас’ в воду и окатила нас брызгами. Еще трое Конов догнали троих первых и не остановилис’, шоб стрелять, не, они, тыгыдык, поскакали дальше через мост, шоб отсечь нас от дальнего берега. Я был в отчаянии, проклинал себя, Ей, ясный пламень, постреляют нас, шо твоих жир-птиц, во’ как я думал.

Ну так вот, знаете, как оно б’вает, когда подрубаешь-обтесываешь дерево? Этот скрип после последнего удара, пронзи’льный визг разрываемых в’локон и медленный стон всего падающего ствола? Вот именно это я и услышал. Вишь, один аль двое жителей Долин, тихонько п’реходящих через мост с ручной т’лежкой, — одно, но г’лопом скачущая лошадь — совсем другое, а шесть-семь-восемь бронированных боевых коней Конов в галопе — этого было уже чересчур. Мост порушился, к’буто сделан был из соломы и держался на соплях, ей, распорки разломилис’, настил расщепился, изношенные тросы со звоном полопалис’.

Это не было так себе, незначи’льным падением, не. Мост через Пололу высотой был примерно в пятнадцать чел’веческих ростов. Вниз кверху брюхом полетели кони, всадники, удерживаемые стременами и всем прочим, а Пололу, как я уже г’ворил, не была здесь без’пасной глубокой заводью, к’торая могла бы поймать их тела и вытолкнуть их наверх, не, река была загром’ждена здоровенными скалами, и плоскими, и зазубренными, с торчащими ’стриями, и они опасно ранили падавших, смертельно опасно. Никто из Конов не поднялся, не, то’ко двое-трое жалости достойных коней извивалис’-брыкалис’, но у нас не было врем’ни на лечение этих животин, не.

Ну вот, теперь мой сказ почти уже окончен. Мы с Мероним п’решли вброд на другой б’рег, и я бла’одарственно помолился Сонми за то, шо она в последний раз спасла мне шкуру, хоть и не оставалос’ больш’ Цив’лизованных Долин, шо мож’ было бы спасти. Думаю, ’статки отряда Конов были слишком заняты своими умершими-утонувшими, шоб нас двоих преследовать, ей. Мы п’решли через Безлюдные дюны и наконец без происшествий добралис’ до Пальца Иката. Каяки нас там еще не ждали, и Мероним применила свою Смекалку для лечения моей икры, изувеченной ’рбалетной стрелой. Когда она вытянула стрелу, боль прошла вверх по всему моему телу и, честно г’воря, так основа’льно притушила мои чу’с’ва, шо я не видел, как подошли каяки с Мауи, в одном из к’торых был Дуофизит. В общем, у моей подруги имелся, ей, выбор, она, вишь, могла погрузить меня в один из каяков, аль оставить меня на Большом острове, несп’собного ни ходить, ни чего еще, и притом в том месте, куда было рукой подать из земель Конов. Ну ладно, вот он я, распинаюс’ тут п’ред вами со своими россказнями, так шо сами понимаете, какой выбор сделала Мероним, и порой я жалею об ее решении, ей, а п’рой ему радуюс’. Примерно п’среди пролива меня пробудила корабельная песня гребцов из нового моего племени. Мероним меняла мне окровавленную повязку, она применила какое-то хитрое лекарство, и боль почти не ощущалас’.

Лежа на спине и раскачиваяс’ вместе с каяком, я смотрел на облака. Души путешествуют по врем’нам подобно т’му, как путешествуют по небесам облака, и, хоть ни очертания, ни окраска, ни размеры облака не остаются теми же самыми, оно по-прежнему облако, и так же точно с душой. Кто может сказать, откуда приплыло это вот облако аль кем станет эта вот душа завтра? То’ко Сонми есть и восток, и запад, и компас, и атлас, ей, единственный атлас облаков.

Дуофизит увидел, шо у меня открыты глаза, и указал мне на Большой остров, тот багровел среди г’лубизны на юг’-востоке, а Мауна-Кеа укрывала голову, шо застенчивая невеста.

Ей, мой Целый Мир и целая жизнь сжалис’ насто’ко, шо могли уместиться в «О», ’бразованное большим и указа’льным пальцами.

* * *

Закри, мой Па, был стариком с причудами, уж теперь, ’гда он умер’, не стану этого отрицать. Шо г’ворить, большинство его рассказов были взяты с потолка, высосаны из пальца, и в старческом своем слабоумии он даж’ верил, шо Мероним-Предвидящая и была его дра’оценной возлюбленной Сонми, ей, он упорст’вал, г’ворил, шо точно это знает — по родимым пятнам, кометам и всему таком прочему.