Облачный атлас

Да, именно так. Привратник проводил нас до самой улицы Тхёкёро, северной границы Хвамдонгиля, за которой начинаются более респектабельные кварталы. Мы опустились в некогда модный пассаж в Синчхоне и поднялись на эскалаторе через ряд многоусток, монотонно бубнивших псалмы Имманентному Председателю. Мы прибыли к похожему на лабиринт огороженному участку на уровне навеса над мегаполисом, куда часто наведываются только потребители, точно знающие, что им надо. Хэ-Чжу провел меня через изгибы и повороты, вдоль которых тянулись неприметные входы и загадочные таблички с именами; в тупичке, в нише возле невзрачной двери, цвела тигровая лилия.

— С мадам не разговаривай, — предостерег меня Хэ-Чжу, нажимая на кнопку звонка — Колючки этой госпожи надо обласкать.

Тигровая лилия покрылась яркими полосками, она спросила, чего мы хотим.

Хэ-Чжу сказал, что у него назначена встреча с мадам Овидий.

Цветок изогнулся, осматривая нас, и велел подождать. Дверь скользнула назад, открываясь.

— Мадам Овидий — это я, — возвестила белая, словно кость, чистокровная. Таблетки свежести заморозили ее грубую красоту, когда ей было между двадцатью и тридцатью, то есть, чувствовалось, давным-давно, но голос ее звучал как циркулярная пила. — У вас, кем бы вы ни были, ничего не назначено. Здесь заведение для верхнего слоя. Мои биокосметологи принимают только по личным рекомендациям. Попробуйте обратиться к «маскорезу» на одном из нижних этажей.

Дверь захлопнулась у нас перед носом.

Хэ-Чжу прочистил горло и проговорил в тигровую лилию: Будь любезна сообщить высокочтимой мадам Овидий, что леди Хим-Ян шлет ей свои искренние и сердечные приветствия.

Последовала пауза. Тигровая лилия вспыхнула и спросила, долго ли нам пришлось путешествовать. Это, как я поняла, был пароль.

Хэ-Чжу предоставил ей отзыв:

— Если путешествовать достаточно долго, то встретишь самого себя.

Дверь открылась, но презрительность мадам Овидий осталась при ней.

— Кто может спорить с леди Хим-Ян?

Она приказала нам без промедления следовать за нею. Спустя минуту ходьбы по занавешенным коридорам, обитым свето- и звукопоглощающими пластинами, мадам Овидий щелкнула пальцами, к нам присоединился невесть откуда взявшийся безмолвный ассистент, и открылась дверь в ярко освещенную студию. Наши голоса словно вернулись к нам. В свете соляра поблескивали стерильные инструменты для изменения пластики лица. Мадам Овидий попросила меня снять капюшон. Подобно мадам Ма-На-Арак, она не выказала удивления, увидев мои черты; впрочем, я сомневаюсь, чтобы дама ее слоя хоть одной ногой ступала в ресторацию Папы Сонга. Мадам Овидий спросила, как много времени есть на обработку.

Когда Хэ-Чжу сказал ей, что через полтора часа нам надо уходить, наша хозяйка утратила все свое игольчато-острое хладнокровие.

— Почему бы вам не сделать все самим, с помощью резины да помады? Что, леди Хим-Ян принимает Тигровую Лилию за дешевую штукатурщицу, в окне у которой красуются кодаки «до» и «после»?

Хэ-Чжу поспешил объяснить, что мы не ожидаем полного преобразования, только косметических адаптации, чтобы обмануть Глаз или чей-то случайный взгляд. Он признал, что девяносто минут — это смехотворно короткое время, поэтому леди Хим-Ян и потребовалась лучшая из лучших.

Гордая лицеправица явственно различала его лесть, но все же поддалась ей.

— Это правда, — хвастливо заявила она. — Никто, никто не видит одного лица внутри другого так же хорошо, как я.

Мадам Овидий изменила угол моей челюсти, говоря, что может изменить текстуру кожи, ее окраску, волосы, веки и брови.

— Радужку глаз мы должны окрасить в какой-нибудь цвет, что встречается у чистокровных.

На щеки, по ее словам, можно было нанести ямочки, а скулы, которые так и кричали о том, что я фабрикантка, сделать менее выпирающими. Она обещала наилучшим образом воспользоваться каждой из драгоценных восьмидесяти девяти минут.

Так что же случилось с мастерством мадам Овидий? Вы сейчас выглядите как Сонми, только что извлеченная из маточной цистерны.

Единодушие вернуло мне прежнее лицо для наиболее важных появлений в зале суда. Звездная актриса должна выглядеть так, чтобы соответствовать своей роли. Но уверяю вас, когда я вышла от Тигровой Лилии, шипя от боли в лице, меня не узнал бы даже Смотритель Ли. Мои радужки цвета слоновой кости стали карими, разрез глаз был удлинен, волосы, вплоть до волосяных мешочков, сделались черными как смоль. Обратитесь к кодакам, сделанным после моего ареста, если вам интересно.

Прощаться мадам Овидий не стала. Снаружи, возле эскалатора, нас ждал златоволосый мальчик с красным воздушным шаром. Мы последовали за ним на оживленную фондовую стоянку под пассажем. Мальчик исчез, но шарик был прицеплен к стеклоочистителю внедорожника. На нем мы и поехали вниз по Первой Магистрали к Первым Восточным Воротам.

Первым Восточным? Но лидер Союза — Апис — направил вас на запад.