Облачный атлас

Ей, ты уловил, сказал этот громоподобный человек. Я прослежу за этим, Закри из жилища Бейли, п’обещал напоследок призрачный Предвидящий, вишь, он, подобно Старому Джорджи, даж’ знал о моем жилище. Он исчез, и с’ребристое яйцо тихонько побулькало и остыло-поблекло. Быстро-резко я упаковал вещи Мероним в ее сумку, к’торую уложил под п’ловицу, сожалея, шо в’обще сунул туда нос. Вишь, то, шо я нашел, не было доказа’льством правильности моих сомнений, к’торое я мог бы показать Аббатиссе, не, то, шо я нашел, было проклятием Смекалки, обрушившимся на мою и без того отяг’щенную камнями судьбу и, как я сам себе признался, грязным пятном на моей чести как хозяина.

Но я никак не мог забыть де’ушки-призрака, не, она являлас’ в мои сновидения и когда я засыпал, и когда просыпался. У меня появилос’ так много чу’с’в, шо они прост’ во мне не помещалис’. Ей, быть молодым непросто, пот’му шо всем, шо тебя озадачивает и тревожит, ты озадачен-встревожен впервые.

Леди Луна полнела, леди Луна худела, и неожиданно оказалос’, шо три из шести лун до того дня, когда К’рабль Предвидящих должен был вернуться за Мероним, уже миновали. Между мной и нашей гостьей установилос’ шо-то вроде п’ремирия. Я не доверял К’рабельщице, но терпел ее присутствие в своем жилище и был доста’чно вежлив, шоб удобнее было за нею шпионить. Потом в один шквалистый день случилос’ первое из происшествий, ей, из тех происшествий, к’торые превратили наше п’ремирие в то, шо п’реплело наши судьбы, как п’реплетаются стебли плюща.

В общем, так: однажды дождливым утром младший сын братея Мунро, Ф’кугли, взобрался по каменистым осыпям вверх по узкому ущелью, где и нашел меня и мое стадо, сбитое в кучу, под зонтичными деревьями на Пастушьей возвышенности. Принес он мне самое шо ни на есть страшное известие. Моя сестрейка Кэткин удила рыбу на берегу Собачьей скалы и наступила на рыбу-скорпиона, а теперь умирала от судорог-жара в жилище Мунро. За ней ухаживала травница, Уимоуэй, ей, ма Розес, а еще Лири из Хило, целитель, исполнял свои песнопения, но жизнь Кэткин угасала, ей. Обычно после укуса рыбы-скорпиона не выживали даж’ рослые-дюжие парни, не, а значит, бедняжка Кэткин умирала, и оставалос’ ей часа два, может, три.

Ф’кугли остался присмотреть за козами, а я, оскальзываяс’, побежал через собачьи деревья вниз, к жилищу Мунро, и, ей, там все было так, как рассказал Ф’кугли. Кэткин горела, задыхалас’ и не узнавала ничьего лица. Уимоуэй удалила пинцетом яд’витые плавники и промыла ужаленные места мякотью пони, а Сусси прижимала к ее лбу прохладные губки, пытаяс’ остудить ей голову. Джонас отправился молиться Сонми в Иконную. Бородатый Лири бормотал свои цели’льные заг’воры и тряс магическими погремушками с хохолками, шоб изгнать злых духов. Не видно было, шоб Лири особо ей помогал, не, Кэткин умирала, это чу’с’вовалос’ в воздухе, но Ма хотелос’, шоб Лири был там, вишь, вы поверите в мильон разных верований, если будете считать, шо всего одно из них сможет вам помочь. Так шо же я мог поделать, кроме как сидеть там, держа в руках пылающие ручки любимой Кэткин и вспоминая о такой же своей неподвижной бесп’лезности, когда наблюдал, как Коны взмахивают своими бычьими кнутами, кружа в’круг Па и Адама? Может, это был голос Па, может, Сонми, может, мой собственный и больш’ ничей, но негромкий голос выдул пузырь прям’ мне в ухо: Мероним, сказал он.

Молва сообщила мне, шо Мероним была в Гусином ущелье, так шо я бросился туда, и, ей, там она под парящимся дождем наполняла маленькие кувшины Смекалки водой из Гусиного ручья, вишь, Уолт прошел мимо нее раньше, чем докладывала молва. Особая сумка Предвидящей была при ней, и я побла’одарил за это Сонми. Добрый день, окликнула меня К’рабельщица, когда увидела, как я, поднимая, брызги, бегу вверх по течению.

Вовсе нет, крикнул я в ответ. Кэткин умирает! Мероним доста’чно горестно выслушала мой рассказ о рыбе-скорпионе, но извинилас’, не, у нее нет исцеляющей Смекалки, да и в любом случае, травные снадобья Уимоуэй и песнопения Лири — таково цели’льство Большого острова, и оно лучше всего помогает больным на Большом острове, ведь так, не?

Дерьмо собачье, сказал я.

Она грустно-грустно покачала головой.

Я стал хитр’умно продолжать: Кэткин зовет тебя тетей, она верит, шо ты ее родственница. И ты, ясный пламень, ведешь себя в нашем жилище, к’буто родственница. Это шо, еще одно притворство, шобы получше нас изучить? Еще одна часть твоей «неполной правды»?

Мероним вздрогнула. Нет, Закри, это совсем не притворство, не.

Тогда, решил я попытать удачи, у тебя наверняка есть особая Смекалка, к’торая поможет твоей родственнице.

Мероним постаралась вложить в свои слова как мож’ больш’ колкости. Поч’му бы тебе снова не покопаться в моих вещах и не украсть Смекалку Предвидящих самому?

Ей, она знала обо мне и с’ребристом яйце. Притворялас’, шо не знает, но знала. Отпираться не было смысла, вот я и не стал. Моя сестрейка умирает, а мы стоим здесь и ругаемся.