Обладатель-шестидесятник

– Дай попить… Квасу… Да чего угодно! Башка сейчас лопнет!

Она метнулась к столу в прихожей, принесла целый кувшин напитка и вручила мужу. Пока он пил, не в силах даже разобрать по вкусу, что употребляет, старшая супруга стояла молча. Но когда перехватила опустевший кувшин, пальчиком ткнула Ивану за спину:

– А что это такое? – в ее тоне звучало обвинение. – Ты это там вместо меня уложил?

Загралов оглянулся, и слова у него застряли в глотке. На кровати возлежала, прикрытая простыней по самый подбородок, вполне симпатичная дама. Глаза закрыты, вроде бы спит.

Шумно сглотнув какой-то комок в горле, семидесятник присмотрелся к даме внимательнее, после чего вздохнул с облегчением. Хмыкнул, оглянулся на замершую в нарастающем гневе супругу и резко сдернул простынь с тела.

– О-оп-ля!

Тотчас глаза незнакомки раскрылись, она довольно гротескно встала с кровати, замерев по стойке «смирно», и механическим голосом доложила:

– Устройство номер четыре готово к передаче энергии! Суточная норма накоплена на девяносто семь процентов!

Казалось бы, все ясно, но пальчик великой артистки продолжал тыкать в сторону странной механической куклы:

– И каким способом будет проводиться «передача»? Половых органов я у этого не заметила, но…

– Не пугайся, дорогая, все намного проще, чем ты себе нафантазировала. Ну и шутники эти восьмидесятники! – Иван со смехом вскочил с кровати, подскочил к устройству и наложил руки на торчащую, довольно крупных размеров грудь: – Вот так… И вот так…

После чего невинным поцелуем чмокнул напичканную электроникой даму в губы. И тут его здорово встряхнуло. Он резко отстранился от робота, да так и грохнулся с перекошенным лицом на кровать. Сложилось впечатление, что его карачун схватил. Или судорога по всему телу, если выражаться проще.

Вскрикнувшая Фаншель бросилась к мужу, ухватила за лицо ладонями:

– Ванечка, любимый, что с тобой?!.

– Уф… Ах… – запыхтел он. – Такой порции удовольствия я еще не получал… Ну разве что с тобой, – вовремя спохватился, начав поглаживать задергавшуюся Ольгу. – И голова перестала болеть… И с тобой мне захотелось еще большего удовольствия… Давай?

– Все у тебя не так, как принято у людей! – сердилась супруга, умело и быстро раздеваясь. И делала это настолько артистично и эротично, что Загралов в исступленном томлении замычал.

Правда, тут же его рука ухватила сигвигатор, на который поступило сразу несколько вызовов от коллег. Вначале ответил всем одновременно:

– Господа! У меня для вас наиприятнейшее известие! Появилась возможность упокоить Йеллоустонский вулкан! Этим займемся завтра. Сегодня к вечеру, Курт, попрошу мне ассистировать при создании ребенка, для переноса в него, после взросления, основного сознания. Ну а через полчаса, Яков, прошу тебя все приготовить для обряда отправления чужаков домой. Раз обещал, придется выполнять. Все, меня ни для кого нет! Я занят… – ощутив на спине прикосновение нежных пальчиков, набавил указанное время, – на сорок минут!

Эпилог

Грузовой лифт дернулся, скрипнул и замер, гостеприимно раздвигая створки в стороны. Огромный, обычно помещающий в свое чрево вдвое больше, сейчас привез на глубину только пятнадцать человек. Все в касках с фонариками, в новеньких, прочных рабочих куртках, они явно попали сюда впервые. Прибывшие вышли внутрь большой подземной пещеры, озираясь по сторонам и слепя друг друга с непривычки лучами света. Хотя общего освещения здесь хватало, пусть и довольно сумрачного.

Вел их и давал объяснения одетый точно так же, всемирно известный академик Гречин. Подвижный, худощавый, он сразу устремился вперед, указывая рукой вправо от себя, на уставленный строительными лесами склон пещеры:

– Вон там уже строится третий, завершающий участок лифтового сообщения вниз, непосредственно в город. Ну а мы пешочком! Да-с! Прошу, господа, не задерживаться.

Экскурсанты, будучи в летах, каждому не менее шестидесяти, ускорились по возможности, присматриваясь к излишне ровной поверхности под ногами.

– Вот по этому тоннелю мы вниз и пройдем! Далее вверх он завален наглухо, а с этого места ему тысячелетия ничем не повредили. Второй туннель в еще худшем состоянии, поэтому именно здесь и проложены первые лифтовые шахты. Кстати, идеально ровная скала под нами – это деяние наших предков. А уж в самом городе вы увидите…

Они уже шли по тоннелю, довольно ярко освещенному двумя светодиодными нитями, когда один из экскурсантов, поправляя на ходу большие роговые очки, не выдержал:

– Геннадий Аркадьевич, уважаемый, извините, конечно, но как-то не совсем интересно слушать о красотах и величии подземного города, не видя его. Может, пока мы спускаемся, вы ответите на несколько вопросов общего плана?

– Мм? – искренне удивился Гречин, не в силах осознать, как можно не слушать о таких открытиях круглые сутки.

– Право, коллега, – поддержал очкарика его товарищ. – Нам ведь все интересно. А в этих противоречивых новостях сложно разобраться.

– Хорошо. Спрашивайте! – разрешил академик, поджимая губы в некотором недовольстве. А чтобы сократить неугодную ему болтовню, значительно прибавил шаг.