Обладатель великой нелепости

Обострившийся слух Германа (ему показалось, что за последние сутки он утончился как минимум в два раза) не уловил за дверью квартиры никаких признаков движения. «Есть ли у него жена? – подумал Герман. – Было ли обручальное кольцо на пальце врача?» Но его память молчала.

Выяснив, что в квартире никого нет, Герман осмотрелся, мысленно отмечая, что в начале века, создавая человеческое жилье, архитекторы и строители знали в своем деле куда больший толк, чем его современники.

Широкая округлая лестница с покрытыми лаком изящными перилами уходила одним концом вверх, соединяя плавной спиралью лестничные площадки высоких (примерно, в три с половиной метра каждый) четырех этажей, а другим концом – опускалась под первый этаж: там, видимо, находилось либо какое-то цокольное помещение, либо подвал.

Вход в него перекрывала массивная деревянная дверь с английским замком, который не оставлял практически никаких шансов на бесшумный взлом, – как без особой радости отметил Герман. Дубликаты ключей, вероятно, хранились у всех жильцов.

Однако…

Ему вспомнилась предусмотрительная привычка некоторых людей хранить дубликат ключа от помещений общественного пользования в каком-нибудь потаенном, но легко доступном месте.

Впрочем, этот тайник еще следовало отыскать, даже если его предположение было верным. Для начала он решил проверить самые «неожиданные» места, оригинальность которых восходила к эпохе, когда алхимики еще пытались превратить свинец в золото, а Земля считалась плоской – под подстилкой перед входом и на верхней планке дверного косяка. Вариант с подстилкой отпал сразу же, за отсутствием таковой, а вот… Каучуковая ухмылка победно натянулась на вспухшую физиономию Германа – что ж, он едва не переоценил изобретательность тех, кому принадлежал этот ключ.

Правда, когда тот слишком туго вошел в замочную скважину, он испытал кратковременный укол сомнения, но через секунду выяснилось, что все дело в грубо выточенном дубликате. Замок пригласительно клацнул, и дверь отворилась.

Герман, предварительно вернув ключ на законное место, вошел и, не касаясь выключателя, расположенного перед еще одним спуском, аккуратно прикрыл за собой дверь. Так, чтобы снаружи все выглядело как всегда.

Это был самый обычный подвал. Оставалось надеяться, что кому-нибудь не приспичит спуститься за картошкой или за чем-нибудь еще.

Спустя пять или шесть минут он услышал сквозь шум дождя приближающиеся шаги. Затем кто-то вошел в подъезд и начал подниматься по лестнице. Герман сразу понял, что это не тот, кто ему нужен. Двумя этажами выше хлопнула дверь, и подъезд снова затих.

Герман начал опасаться, что его бдение может длиться еще очень долго, но уже через минуту различил новые шаги. На сей раз людей было двое. Входящие обменялись парой коротких фраз; один голос принадлежал мужчине, второй – несомненно, молодой женщине или девушке.

Внезапно Герман понял, что обладателем мужского голоса является врач Маркевич; что же касалось другого… скорее, это могла быть его дочь, нежели супруга – он звучал слишком молодо. Но вскоре Герман уловил в их разговоре интонации, наводившие на мысль о несколько ином варианте.

Вот как – доктор в темных очках а-ля Пиночет втихаря изменяет своей жене (если таковая у него имелась, конечно) или просто полюбляет молоденьких медсестер?

– А!.. – чересчур громко собиралась что-то сказать девушка, когда они подошли к двери, но доктор предостерегающе шикнул на нее.

«Ясно, – решил Герман. – Значит, жена все-таки есть, вероятно, временно отсутствует – раз он боится привлечь внимание соседей».

Неплохой шанс прямо сегодня добраться до доктора в темных очках, доктора, который так сильно любит деньги и молоденьких: медсестер? Возможно.

Скорее всего, его пассия скоро уйдет, и тогда он останется один. Существо за дверью подвала вновь ухмыльнулось и плотнее прижалось ухом к доскам, облепленным паутиной.

Девушка: «Мне кажется, в подъезде чем-то воняет… словно дохлая кошка. Вы разве не слышите?» – уже осторожно, в полголоса.

Врач: «Что?» – до Германа донеслось ковыряние ключом в замке.

Девушка: «Я говорю…»

Дверь квартиры открылась.

Врач: «Давай, заходи!»

Герман мог поспорить, что штучка в его штанах уже приняла положение гаубицы, готовой к залпу, – похотливому лекарю не терпится поскорее вскочить на молодую кобылку и понестись галопом.

Затем дверь квартиры захлопнулась, и Герман, в определенном смысле, снова остался в одиночестве.

* * *

Ожидание казалось вечным, словно время, властвовавшее в темном подвале, подчинялось своему собственному особому ритму: то, что представлялось здесь часами, по другую сторону дверей – отмеряло те же промежутки жизни минутами и секундами.

Несколько раз кто-то входил и выходил из подъезда; каждый раз, когда открывались двери какой-нибудь из квартир и слышались приближающиеся шаги, Герман внутренне сжимался – не в подвал?