Облако

— В Шлице сейчас людей не слишком много, — сказала она. — Мы сами только со вчерашнего дня здесь. Некоторые приезжают, только чтобы посмотреть, как оно выглядит, потом снова уезжают. Коли ты сегодня никого не встретишь, кто о тебе побеспокоится, то приходи на первый случай сюда. А там посмотришь, что дальше.

Янна-Берта поблагодарила, снова села в седло и поехала в сторону Хуцдорфа. А вот и канава, из которой они с Ули тогда пили воду. Она слезла и вымыла руки, ещё грязные от земли. Впереди высился Темпельберг, перед ним речка Шлиц впадала в Фульду. Туман стал рассеиваться. Над лесом показались клочки синего неба.

Прежде тут пасся молодняк. Сейчас в окрестностях Шлица скота больше не было. Имело ли смысл возделывать тут пашни? Можно ли будет употреблять в пищу новые урожаи? Да и не все, кто тут прежде жил, вернутся на старое место. Какое у них будущее? Эти земли обречены на болезни и нищету.

Янна-Берта налегла на педали, хотя ехала уже почти на одних ободах. Она миновала первые дома Хуцдорфа, увидела перед собой городскую гору с силуэтом крепостного вала и башен и подумала о доме на склоне горы. Кто-то её окликнул, кричал вслед. Уж не голос ли это милой продавщицы из мясной лавки?

Но сейчас ей не хотелось останавливаться. Сейчас надо было выдержать главное — возвращение домой, свидание с домом, где её никто не ждал.

Она протряслась мимо последних домов Хуцдорфа, мимо первых домов Шлица, не замечая ничего и никого из тех, кто тут успел появиться, даже солнца, отражавшегося в лужах. Напротив старого вокзала она свернула и, пыхтя, поехала в гору. Но ржавому велосипеду гора оказалась не под силу. Пришлось Янне-Берте спрыгнуть, прислонить его к стене, опоясывающей склон, и дальше идти пешком.

Бунгало семейства Зольтау стояло как ни в чём не бывало. Жалюзи были опущены. На ступеньках перед входом в дом лежала куча обломанных ветром веток, шелестела сухая листва. Цветы герани перед окнами засохли.

Янна-Берта впилась взглядом в другую сторону склона. Там теперь виднелся дом с островерхой крышей, окружённый фруктовыми деревьями и сиренью, дроком и золотарником. Сердце у Янны-Берты забилось чаще — за исключением исчезнувшей великолепной герани бабушки Берты и тут было всё как всегда. Оставалось лишь прыжками одолеть пятьдесят одну ступеньку вверх и позвонить так же громко, как она делала это прежде.

После чего дверь открывалась, в проёме появлялась мама со словами:

— Ну, вот и ты наконец.

Кай подскакивал к ней, чтобы она взяла его на руки и расцеловала, а Ули появлялся с тёркой в перепачканной руке.

— Ещё три картофелины, — объявлял он, — и я готов!

Из открытой гостиной тянуло ароматным дымом папиной трубки.

Янна-Берта замучилась подниматься по ступенькам. На половине подъёма она остановилась и оперлась о каменную балюстраду. Она частенько видела бабушку Берту в такой позе, когда та возвращалась после похода по магазинам. Казалось, сердце у неё колотилось в горле, колени подгибались. Вспомнилось, как она порой вприпрыжку скакала по ступенькам перед бабушкой Бертой и потом кричала ей сверху смеясь:

— А я уже тут!

Тогда бабушка Берта там, внизу, на половине пути, опираясь на балюстраду и подняв голову, откликалась слабым голосом:

— Подожди, вот состаришься, сама тут стоять будешь.

Янна-Берта медленно двинулась вверх. Под балконом лежала куча высохших гераней. Она удивилась. Конечно же, герани не поливали, после того как они с Ули отсюда уехали. Но кто же тогда вытащил кусты из ящиков, если дом стоял пустой? Надежда вспыхнула и начала разгораться, у Янны-Берты перехватило дыхание. А что, если всё это — сплошное недоразумение? Роковое сплетение ложной информации и ошибок? Если папа, и мама, и Кай…

Она вынула из кармана ключ и тихо отперла дверь.

Глава шестнадцатая

Янна-Берта вслушивалась, вытянув шею. Но не уловила ни малейшего шевеленья. Не скрипнула дверь, отделявшая лестничный пролёт от квартиры, не послышался перестук маминых каблуков или топот детских ножек. И пахло отнюдь не папиным трубочным табаком, а застоявшимся воздухом. Снаружи пробивался запах прелой листвы. Янна-Берта села на лестницу и обхватила голову руками.

Но нет, звуки всё-таки были! Кто-то, шаркая, медленно спускался по лестнице с верхнего этажа, оттуда, где квартира дедушки с бабушкой. Шаги деда Ханса-Георга — их ни с чем не спутаешь! Теперь слышно было даже его покашливание.

— Есть там кто? — крикнул он сверху.

Она вскочила, вытащила из джутовой сумки белую пушистую шапку и надела её на голову.

— Это я, — сказала она.

Дед наклонился над перилами. Она узнала его крупное, худое, чисто выбритое лицо с мешками под глазами и седой прядью, которая всё время падала ему на лоб. Видел он уже не очень хорошо. И узнал не сразу. Но когда сообразил, пришёл в неописуемый восторг.

— Боже милостивый! Янна-Берта, ты ли это? — воскликнул он.

Потом спустился на две ступени, повернулся и крикнул:

— Берта, скорее сюда, Янна приехала!