Облако

Пустые нервы, нет пути,
Дела и дни из ничего.
Из крови вырвано почти
Воображенья вещество.

И в новый день перетечет

Покой, топленый словно воск,
Что дальним ветрам не дает
Царапать твой открытый мозг.

И через мутный кровоток

Сердец, забитых на засов,
Идет медлительный поток
Из цепенеющих часов,
Из отдаленных голосов
И зимних снов…

И ты летишь из плена сна

На взморье ледяных оков,
Где к берегам несет волна
Созвездья нефтяных цветов.

Пустынный пляж, снегов черта,

Дай руку, посмотри вперед,
Простор, пространство, немота
Убитых холодом высот,
Твой выкрик ветер унесет
И не вернет…

Щурясь, Вадим непонимающе повернулся к Ратмиру.

– Что это, откуда это взялось, этого ведь не было здесь?

Неподвижно сидя, Ратмир молчал мгновенье перед ответом.

– Стихи.

– Вижу, что стихи, откуда они, кто их написал?

Не шевельнувшись ни единым мускулом, Ратмир еще мгновение молчал.

– Ты.

Неверяще Вадим секунду смотрел на него.

– Я?!

– Ты. – Ратмир немного помедлил. – Ты лежал без сознания. Потом очнулся. Попросил у меня листок бумаги. Я вырвал из тетради. Дал тебе. Ты взял. И написал стихи. Потом ты опять был без сознания. Потом опять очнулся. И написал еще. Немного.

Не понимая, Вадим перевернул листок. Посередине его, написанные слегка измененным, но все тем же почерком, были еще две строчки.

На коленях у случая карлик, а рядом гигант,
Закипает в котлах, шевелясь, человеческий клей.

Час от часу не легче, подумал Вадим. Почерк абсолютно не мой, но это еще ладно, бог с ним. Никогда в жизни, даже в шутку, я не писал стихов. Даже мысли об этом не было. Ошеломленный, он тряханул головой. Еще раз он перечитал текст. На кого это похоже? На Гумилева? Может быть, хотя тоже не очень. Или это мой собственный яркий творческий почерк? Хороший газ, подумал он. Веселый. Искоса, с подозрением он глянул на Ратмира.

– А музыки я не сочинял?

Ратмир немного помолчал, прежде чем ответить.

– Нет.

– И на том спасибо.

Вздохнув, мгновенье помедлив, он запихнул в рюкзак противогазы, свой и Ратмира.

– Ладно, – сказал он. – Пойдем понемногу. Хватит отдыхать.

Выбравшись из тележки, по узкой бетонированной тропинке они пошли вдоль пути. Проводов и кабелей по дну туннеля не было, стены были гладкие и голые, железная дорога была не электрифицирована, поезда по ней когда-то явно таскал дизельный электровоз. Вот будет штука, подумал Вадим, если из туннеля, издали вдруг покажется встречный поезд. Да нет, глупости, невозможно. Заброшено давно все. Впереди, на путях, показалось что-то непонятное, они включили фонари – кусок выломанной бетонной плиты из потолочного свода лежал, накрывая рельсы; наполовину накрывая его и съезжая к стене туннеля, на нем высилась груда песка. Халтурненько строили объект, подумал Вадим, вот уже своды обваливаться начинают, хотя, с другой стороны, когда это было, лет сорок, видимо, прошло, лет двадцать, наверно, за этим никто не наблюдает, не так уж все и плохо для такого интервала, в конце концов. Сколько нам еще идти, наверно несколько километров, наверно, будут еще завалы, не дай бог, если будет непроходимый и из-за него придется возвращаться, это плохо, это совсем не хорошо. Они с Ратмиром перелезли через завал. Долго, по ощущениям не меньше полутора часов, шурша подошвами по бетонной тропе, они шли по туннелю. Путь был почти прямым, нигде не чувствовалось сколь-либо заметного поворота и нигде не было разветвления туннеля на два рукава – слава богу, подумал Вадим, тогда бы точно копец, поди догадайся, в какой идти.