Область личного счастья. Книга 1

— Дела наши все на виду, — пояснил тот, который дал Корневу место у костра, — не блестят у нас дела.

Выяснилось, что положение и в самом деле не блестящее. Люди работают уже вторые сутки, а на станции еще пятнадцать вагонов дожидаются. Вся работа идет насмарку. Леса много, вагонов много, а людей не хватает.

Огромная площадь лесобиржи завалена лесом. Вдоль железнодорожной ветки тянулись нескончаемые штабеля круглого леса, шпал, бруса. Отдельно высятся пиломатериалы: доски всех сортов и размеров аккуратно сложены огромными кубами, блистая нежными желтовато-розовыми оттенками свежей древесины. Штабеля образуют целые улицы и кварталы. А лесозавод выбрасывает все новые и новые партии досок, шпал, брусьев, и все это лежит на бирже, ждет отгрузки.

— Да, незавидные дела.

— Где Логунов? — спросил Виталий Осипович.

— Да где ж ему быть? Тут ходит. Биржа-то что город, только трамваев нету, — лениво отозвался один из грузчиков.

Его перебил другой, высокий:

— А ты языком-то не шлепай. Вон он, Логунов, по шпалам лазит.

Поднявшись во весь свой рост, высокий зычно крикнул:

— Логунов!..

Заведующий биржей Логунов стоял на платформе, высоко груженной шпалами. В голубом небе четко рисовалась его широкая фигура. Услыхав, что его зовут, он не спеша спустился вниз и неторопливой походкой, переваливаясь на коротких ногах, подошел к костру.

Он был небольшого роста, но чрезмерно широк в плечах. Сколько ему лет — определить невозможно: может быть, сорок, а может быть, и все восемьдесят. На лице, задубленном морозами, немного морщин, седые жесткие волосы бороды топорщатся во все стороны, как на еже. Глазки быстрые и блестящие под редкими седыми бровями.

Он подал Корневу узластую, похожую на цепкое корневище руку и вместо приветствия звонко закричал:

— Вы что же, начальник, куда глядите? Народу-то нет. Грузить кто будет?

— Надо было раньше подумать об этом, — раздраженно перебил Виталий Осипович.

— Раньше? Раньше погрузки такой не было. Это мартовский план. Чего всю зиму грузили? 10–15 вагонов в сутки. А сейчас — пятьдесят, да и то мало… Тут одной головой ничего не придумаешь.

— Кабы баланы-то сверху катать, — сплюнув в костер, вставил свое слово пожилой грузчик, — а то ведь в гору! Сколько в нем пудов-то?

— Иной балан всей бригадой вкатываешь, — добавил другой.

Корнев живо обернулся к грузчикам:

— А что, если в самом деле сверху вниз? Вот с этого штабеля по лагам. А?

Все посмотрели на штабель. Пожилой усмехнулся.

— А на штабель-то их кто закатит? Опять мы. Нет, здесь, если хотите знать, без машин нельзя. Это не работы, а позорный факт. Один вагон полдня грузим.

Он сплюнул в огонь и скомандовал: «Пошли, ребята!» Встал и направился к вагону. За ним дружно поднялись грузчики.

Поговорив с заведующим биржей, Виталий Осипович повторил свое приказание о ремонте дорог и спросил, давно ли он здесь работает. Оказалось, давно.

— У меня есть одно предложение, — подумав, сказал Корнев. — Грузчики правильно подсказали. Дело вот в чем…

Он присел на корточки и на сыром предвесеннем снегу начертил несколько линий.

— Ага. Эстакада, — сразу понял заведующий биржей, присаживаясь напротив.

Потом оба поднялись и принялись обсуждать, какой должна быть эстакада.

— Это дело стоящее, — горячился Логунов, — и давай ты, Виталий Осипович, скорее все рассчитывай! Такую погрузку на горбу не поднимешь. Не старые времена, чтобы горбом гордиться. Медведь здоров, а что толку…

ЮРОК ВЕРНУЛСЯ

Иван Петрович возвращался домой. Выехал он рано утром, когда еще в темном небе горели высокие северные звезды. Широкие, расписанные белой и красной краской сани легко скользят по накатанной, промерзшей к утру дороге. Звонко бьет подковами черный жеребец и фыркает от крепкого предрассветного мороза.

А Ивану Петровичу жарко. Он сидит широко расставив ноги и распахнув шубу. В тресте его здорово потрепали за план. И правильно. Хвалиться нечем. Выполнять план это не доблесть в наше время, а перевыполнить не хватило пороху. Верно, для одобрения, должно быть, отметили, что за последнее время «наметились сдвиги».

Дудник заматывает вожжи за передок саней и закуривает. Да, сдвиги, как говорится, наметились. Может быть, даже в апреле леспромхоз вновь станет передовым и знамя им привезут и повесят на старое место, где только дырки от гвоздей напоминают о былой славе.

Но эта слава уже не будет его славой. Что-то он проморгал, недосмотрел старый опытный лесовик и руководить. Выхоит, одного опыта маловато. Застоялся Дудник, зажирел. С Корневым спорил, не соглашался, а он-то и оказался кругом прав.

Если и вытащил кое-как февральское задание, то исключительно благодаря предложению этой колхозной бригадирши. Сколько Дудник ни настаивал на своем, Виталии Осипович показал, как надо бороться за свое мнение. Поставил вопрос на партийном собрании и доказал. Всегда он был настойчивый, а тут еще армейская закалка. Пришлось Дуднику подчиниться, прекратить трелевку и перейти на конную вывозку прямо из делянок, от пня. Сразу дело пошло веселее.