Облава

А сейчас я бы попросил вас напрячь память и кое-что вспомнить… — Его взгляд потяжелел. — Вы, вероятно, в курсе, что Николай Николаевич весь последний месяц подготавливал мне встречу с одним влиятельным человеком в… вашем ведомстве. В последний раз мы с Меркуленко разговаривали по телефону позавчера. Вы же нас и соединили. Николай Николаевич подтвердил, что встреча может состояться двадцать седьмого сентября… то есть завтра. Но более конкретную информацию он мне тогда сообщить не смог. Мы договорились созвониться вчера вечером… Обстоятельства так сложились, что я не смог ему позвонить. А сегодня утром… ну, вы и сами знаете…

Алла Петровна молча глядела на собеседника и с интересом рассматривала его четко очерченные скулы, и открытый лоб, и серо-зеленые глаза, и ямочку на подбородке. Да, это было запоминающееся, хорошо ей знакомое лицо — она не раз встречала его фотографии в газетах и журналах. Пауза явно затянулась, и Алла Петровна уже ощутила гнетущее напряжение. Она ковырнула вилкой салат из лапши с бамбуком и тихо, но твердо проговорила:

— Я не совсем понимаю, о чем вы… С кем у вас должна быть встреча? С каким человеком? Вы поймите, у Николая Николаевича столько контактов — вы не могли бы уточнить…

Варяг впился в нее изучающим взглядом. Ему понравилось то, с каким достоинством держалась эта женщина — даже несмотря на то, что в ее глазах застыл холодный страх. А ей было чего опасаться! Он это прекрасно понимал. И оттого, даже несмотря на все нервное напряжение последних суток, старался сдержать клокочущее в нем нетерпение и раздражение. Она не доверяет ему — это ясно. Нет, скорее, проверяет, прощупывает — потому что боится попасть впросак, в ловушку. Потому что не хочет сболтнуть лишнего. Чтобы не подставить своего шефа. Чтобы не подставить себя… Ее можно понять, эту Аллу Петровну: женщина оказалась втянутой в череду непонятных событий и она не хочет рисковать…

— Вот что я вам скажу, Алла Петровна. — Варяг откашлялся. — Я вас прекрасно понимаю… Как любил повторять американский президент Рейган, доверяй, но проверяй! Не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Мне необходимо встретиться с одним весьма влиятельным человеком… Дело в том, что у меня возникли некоторые трудности и Николай Николаевич мне оказывает определенное содействие.

— А вы — кто? — в упор спросила Алла Петровна чуть охрипшим голосом. — Кроме того, что вы Владислав Геннадьевич Игнатов, я ведь о вас ничего не знаю…

— Ну, это к делу не относится, — сухо ответил Варяг, но потом, снова бросив пристальный взгляд на ее бледное лицо и поколебавшись несколько секунд, добавил: — Но раз уж я обещал без недомолвок, то отвечу… Я предприниматель. Крупный предприниматель… Можно даже сказать, олигарх… — Он лукаво улыбнулся, стараясь растопить лед недоверия. — И как у многих олигархов, у меня возникли некие трения с… нынешней властью. Я знаю, что Николай Николаевич вам всецело доверяет…

— Почему вы так решили? — перебила его Алла Петровна, отложив в сторону вилку. Ей теперь было не до китайских деликатесов.

— Потому что он поручал вам связываться со мной и даже доверил вам номер моего мобильного. А это знак большого доверия. — Владислав коротко улыбнулся уголками рта.

— Вот как? И почему же? — нахмурилась она.

— Потому что контакты со мной опасны, очень опасны! — уже без тени улыбки заметил Варяг. — Вы ведь в курсе того, кто за меня… ходатайствовал перед Меркуленко?

— Львов… — неуверенно вымолвила она.

Варяг кивнул:

— Именно. И вы позвонили мне сегодня — не для того же, чтобы сообщить о гибели Герасима Герасимовича! Зачем-то я вам понадобился…

Алла Петровна распахнула красный плащ. Ей стало душно.

— Да. Если откровенно, я очень испугалась. Меня крайне беспокоит судьба Николая Николаевича! Да и моя собственная, честно говоря. Я узнала об убийстве Львова из новостей по телевизору — и сразу решила вам позвонить. Все это так странно… Командировка Меркуленко… Мой отпуск… Я позвонила вам, потому что подумала: может быть, вы знаете что-нибудь об этих… закулисных делах. Да, я, конечно, знаю, что Николай Николаевич готовил вам важную встречу… Хотя он никогда вслух не произносил имени человека…