Облава

В общем, номер ему понравился. Вспомнив, что его ожидает ванна, похожая на маленький бассейн, Меркуленко взглянул на часы. До вечера времени было полно, можно расслабиться. Николай Николаевич с усмешкой подумал о предстоящем выступлении. «Господа хорошие, ну я вам и выступлю», — лениво пробормотал он, погружаясь в приятную дрему и отрешаясь от тревог и забот оставленной за две тысячи миль Москвы.

А тревог было хоть отбавляй. Ему все не давала покоя мысль, для чего его сорвали с места и без предупреждения кинули в эту командировку… Почему так спешно? Да и вообще почему сюда, почему именно его? Внешнеэкономическими вопросами в администрации занимается Сергей Сергеевич Степанов, а не Меркуленко, так что эта поездка во Франкфурт явно имеет какую-то иную цель… Неужели все дело в завтрашней встрече Владислава Игнатова с Анатолием? Да, Игнатов… И куда же он запропастился, этот Игнатов? Что же он вчера не позвонил, как договаривались? Николай Николаевич мысленно выругался. Вот черт, тоже мне, связался с зэком…. А все старик Львов заморочил голову — вцепился как клещ: пойди на контакт да пойди на контакт с Игнатовым! Не важно, что он вор в законе, он серьезный предприниматель, под его началом трудятся сотни и тысячи подчиненных, и его «предприятие» работает как часы… Такого бы деятеля в министры, а то и в премьеры — было бы дело! Игнатов, уверял Львов, очень деловой человек, надежный партнер по переговорам… Он сумеет помочь на будущих выборах… И вот на тебе, помог! Вчера, в назначенное время, Николай Николаевич весь вечер прождал его звонка, как дурак, но так и не дождался. А сообщить Игнатову нужно было многое. Во-первых, то, что с Мартыновым достигнута-таки окончательная договоренность. Во-вторых, что ветре-ча будет проходить вдали от посторонних глаз и ушей, хотя и в весьма людном месте. И Игнатов кровь из носу должен быть там в означенное время. Ну и, в-третьих, надо было его предупредить об этой странной командировке. А где же теперь искать этого господина Игнатова, скажите на милость? И как его известить?

Он не заметил, как мысли постепенно смешались в его утомленном мозгу и растаяли, превратившись в клубок сновидений… Даже сон в этом заграничном мире был совсем другой — непробудный, спокойный, без волнений и того напряжения, которое не оставляло его все последние годы, в общем, не сон, а полное забытье. Давно уже его сознание не погружалось в такие недра забытья, но тем не менее Николай Николаевич даже во сне интуитивно понимал, что расслабляться до конца не стоит, и медленно, с трудом всплывал из глубин сна на поверхность… к яви.

Тьма рассеялась, сквозь плотно закрытые веки стал пробиваться розовый свет. Ему почудилось, что он услышал какой-то тихий сухой звук наподобие щелкнувшего замка или стук дверной ручки. Словно кто-то вошел к нему в номер… может быть, это жена Ксеня или секретарша Аллочка? Ведь больше никто и не может потревожить его во время отдыха…

Как только сон отступил, он мгновенно ощутил прилив рутинной тревоги: все ли он сделал, что запланировано, не упустил ли чего-то? В подсознании начала медленно разматываться ставшая привычной за несколько лет цепочка мыслей: надо срочно позвонить Анатолию, предупредить об исчезновении Игнатова…. а по приезде из Франкфурта передать тугие, с хрустящим содержимым, конвертики Фомичеву, чего он не успел сделать сегодня утром до отъезда в аэропорт. Иначе Фомичев занервничает. Потом надо вручить ежемесячную «премию» Ганшину из аппарата Белого дома, чтобы тот продолжал держать их в курсе решений «малого совнаркома»… Потом Тялин… Анатолий просил его наладить прослушку телефонов Тялина. Ага, об этом, кстати, можно попросить Львова. У Львова есть связи с действующими работниками ФАПСИ… Он поможет… Что еще?.. Решить проблему Игнатова, вот что… Куда же он делся, этот чертов зэк? Неужели опять у него нелады с «внуделами»?

Подсознательный иррациональный страх, словно крот, закопошился в глубинах мозга, последняя тонкая пелена дремоты лопнула — и Николай Николаевич открыл глаза. Его взгляд беспокойно заметался по потолку: где, где это он? Какой-то незнакомый потолок — белоснежный, по-старинному мягко обрамленный золоченой лепниной по углам. Он растерянно перевел взгляд вниз, на пушистый узорчатый ковер. Все незнакомое! Николай Николаевич попытался приподняться в мягком пружинистом кресле: кто же это заходил, пока он дремал здесь один?.. И тут его точно ударило, и он вспомнил все: и неожиданный вызов к Штерну, который сообщил о командировке во Франкфурт, и неутомительный перелет, и учтивосладкое лицо Гюнтера, и вестибюль отеля «Интерконтиненталь», и шикарный люкс, в котором его не покидало постоянное ощущение, что кто-то за ним подглядывал во время короткого сна!