Облава

Сербии (все это славное прошлое не имело к Груячичам никакого отношения: один из них – Омер – служил туркам, а другой – швабам), ни в коей мере не мешали Груячичам захватывать земли, плодиться и наглеть. Краснобаи и крикуны, они умаляли чужие заслуги и выдумывали свои. Был Омер Груячич да сплыл – и они заткнули бы рот всякому, кто попытался бы о нем напомнить. «В семье не без урода», – говорили они, отрекаясь от родича, который работал на немцев. Рослые, породистые, красивые, связанные с властями, кичливые, как сами власти, угодничавшие перед сильными и прижимавшие слабых, они всегда имели несколько своих грамотеев на небольших должностях делопроизводителей, экзекуторов, кассиров и агитаторов, за которыми в предвыборных потасовках они шли сплоченной массой и вымогали себе льготы и поблажки не только тогда, когда их партия одерживала верх, но и тогда, когда она оставалась в проигрыше.

Порознь никчемные, зачастую даже глуповатые, собравшись вместе, они становились если не умными, то, во всяком случае, хитрыми. Груячичи не лезли на рожон и терпеливо дожидались удобного случая. С Магичами их связывало старое кумовство, с Радетичами они старались породниться, Видричей не задирали, опасаясь вызвать гнев их родичей из Врезы, терпели они и одинокую семью паромщика – у безземельных бедняков поживиться было нечем. Прочих же ели поедом. В якобы случайно возникших ссорах и драках они постоянно оказывались в большинстве, тяжбы при помощи связей и взяток постоянно выигрывали, беззащитных вдов, детей и стариков притесняли и запугивали. Кукичей и Бедевичей они заставили податься в другие места, свели на нет Достаничей, а из

Бркичей осталась одна семья – ее последний отпрыск, Драгош, обучился столярному ремеслу, стал коммунистом и в революции и партии искал опору в борьбе с ненасытной Караконджей Груячичей.

Перед войной расцвет Груячичей достиг своей вершины. Дальше идти было некуда. Одни переселились в город и продали землю родственникам, другие порвали семейные узы и присоединились к коммунистам. Война внезапно открыла перед ними новые горизонты. Груячичи вспомнили ловкость Омера, а случай ее применить был налицо. Один из них оказался настолько дальновидным, что даже примкнул к оппозиции, когда стало ясно, что она побеждает, и был избран председателем общины; в этой должности его и застигла оккупация. Оккупантов он встретил приветливо, как гостей, усердно сотрудничал с гражданским комиссаром, во время восстания ругал повстанцев и строил планы борьбы с коммунистической опасностью. После восстания, когда прибыл карательный отряд, он встретил его как освободителя, снова взял в свои руки власть и принялся осуществлять свои планы. Вытащил из забвения Рико Гиздича, немецкого шпиона времен первой мировой войны, и поставил его начальником милиции. Вызволял родичей и свояков из тюрьмы, записывал их в милицию, выдавал им винтовки, деньги, ботинки, консервы. Одного он только не предвидел, но как раз это и случилось – сразила его коммунистическая пуля с первого выстрела.

Кто его убил, осталось неизвестно, и Груячичи решили воспользоваться этим и заявили, будто убил его Момо Магич, а Драгош Бркич ему помогал. В чем и как помогал, они не объясняли – главное, нашелся повод порвать кумовство с Магичами и пойти на них войной. Все им благоприятствовало – зима оказалась необычайно суровой и морозной, мусульмане сократили продажу зерна, ширился голод, четническая организация, пользуясь этим, вербовала в свои ряды, крепла. Партизаны из-за недостатка еды сидели в своих селах, образуя сельские отделения, и их можно было уничтожить поодиночке, прежде чем они соберутся и прежде чем подоспеет помощь по горным дорогам, занесенным глубоким снегом. Капитан Юзбашич двумя внезапными налетами показал, как это делается, однако Груячичи, хоть и было их в три раза больше, чем партизан, сами не осмеливались на такую попытку. Они тайно обратились к итальянцам и начальнику милиции

Гиздичу за помощью и, получив ее, на рассвете в лютый мороз пошли в наступление.

Начали с того, что разоружили одного из трех своих отщепенцев с партизанским значком. Отец разоруженного парня прибежал к отцу Момо.

— Митар, брат, что-то новое затевается, беда пришла.

Сына у меня эти суки разоружили и увели. Что делать?

Вместо того чтобы собрать отделение и всех родичей, они, недооценив опасности, вчетвером – Митар, Момо, Видо Паромщик и старый Груячич – пошли узнать, в чем дело. Встретил их готовый к бою отряд Груячичей. Посыпались ругательства и угрозы, и пятьдесят винтовочных стволов поднялись на троих. Они отступили, старый Груячич помогал, как мог, – он метался среди своих и мешал им стрелять. Укрывшись за известковообжигательную печь, они принялись звать Магичей и прочих партизан на помощь. Первый попытавшийся присоединиться к ним партизан увидел, как с другой стороны движется развернутым строем итальянский батальон.

Крикнув женщинам, чтобы вытаскивали вещи, пока не подожгли дома, они стали отступать, старый Груячич семенил за ними, причитая, что не может им помочь. Потом