Облава на волка

«Как же, – подумал он, мысленно усмехаясь, – ты никому ничего не скажешь. Седой так и рассчитал, что я тебе типа тайну выдам… А ты потом под большим секретом и, естественно, не задаром всем желающим мои слова передашь в точности. Источник информации, твою мать… Ведь тем и живешь, что все обо всех вынюхиваешь да встречи нужные устраиваешь…»

– Налей-ка, – дав своему голосу охрипнуть, попросил Семен Капитона.

Тот даже привстал от усердия, разливая по стопкам водку.

– Скажу тебе, – пообещал Семен, – но только потому, что давно тебя знаю, и потому, что ты много сделал для меня и для Седого.

– Ага-ага…

– Ну и, конечно… – Семен выразительно пошелестел в воздухе пальцами.

– Без вопросов, – тут же проговорил Капитон, – сколько хочешь…

– Ну… – Семен назвал цифру, произвольно всплывшую в его голове.

Капитон, ожидавший услышать цифру поменьше, едва заметно скривился. Но потом, очевидно, прикинув размеры гонорара, обещанного ему Седым, да и выгоду, которую он может извлечь из полученных им от Семена сведений, вздохнул и согласно кивнул:

– Идет.

Семен продолжал, злорадно поглядев на брыластое вспотевшее красное лицо:

– Немного прошу, – сказал он, – так, пацанам на пиво… На девочек, чтобы не скучали, пока ждать будут… Только давай выпьем сначала.

И опрокинул стопку себе в рот.

– Короче, так, – сказал Семен, шумно выдохнув и поглядев в лицо Капитону, – баба эта крупно прокинула Седого. На такую сумму, которая тебе и не снилась. Так что ее вовсе не похитили, как все говорят, а она сама сдернула со своими дружками. А где бабки заныкала, никто не знает. Вот потому-то Седой и раскинул чернуху – вроде любовь у него и все такое, чтобы бабу никто даже пальцем не тронул. А на самом деле, как только ее Седому обратно привезут, он ее в подвал и… Короче, ты знаешь, как наши ребята умеют языки развязывать. Ну а потом, когда она скажет, где бабки – а скажет она наверняка, – моменто море…

– Понял! – заржал Капитон. – Моментально – в море!

– Ага, – кивнул Семен. – Только тут сложность есть небольшая…

– Какая сложность?

– Помнишь, о чем тебя Седой предупреждал, когда говорил про это дело?

– Чтобы я язык за зубами держал, – без труда вспомнил Капитон.

– Вот именно, – сказал Семен. – Ты небось решил, мол, это из-за того, чтобы пацаны авторитетные не узнали ничего о всей заварухе и не подумали, что Седой на старости лет в маразм впал и такую кашу заварил из-за какой-то бабы?

– Точно, – произнес Капитон, – так я подумал.

– Нет, – усмехнулся Семен, – не из-за этого…

– А из-за чего?

– А из-за того, что баба-то – дочь какого-то московского шишки, – сказал Семен, понизив голос до театрального шепота. – Какого шишки – я сам не знаю. Только папик у Лили – человек серьезный. И когда она связалась с Седым – недоволен был, что у нее любовь с вором-законником. А тут выяснилось – она не из-за любви, а из-за того, что кинуть Седого собиралась. Ну а папик цивильный, он про дела дочери ничего не знает… А если вдруг пронюхает, что Седой хочет Лиле бо-бо сделать, то… У Седого могут быть большие проблемы. У папика связи серьезные. Понял теперь весь расклад?

– Понял… – задумчиво проговорил Капитон. – Еще, что ли, по одной, а? За дружбу?

– Давай, – согласился Семен, – если за дружбу. По полной…

– Ага, – кивнул Капитон и хихикнул, – люблю полненьких…

* * *

Сосновая роща закончилась неожиданно. Как только Николай понял, что пробежал ее насквозь, ни разу не остановившись, он вдруг почувствовал, что очень устал. Он замедлил бег, перешел на шаг и замер там, где сосны были совсем редкие и в прогалах между ними просвечивала серая лента асфальтовой дороги.

Щукин прислонился к сосновому стволу, тяжело дыша. Его пиджак намок от пота, а рубашка липла к телу.

Но подождав минуту – когда дыхание его немного успокоилось и кровь перестала с бешеной силой колотиться в ушах, – он прислушался.

Нет, шума погони вроде не слышно.

«Все равно, – решил Щукин, – нет времени стоять здесь, высунув язык, они наверняка идут по следу и через несколько минут будут на опушке рощи. А если менты поехали в обход? И сейчас меня встретят тут, на открытом пространстве? Ч-черт… загнали меня, как зайца… Что же делать?»

Он снова прислушался – и ему показалось, что позади него раздается какой-то шум.

Щукин застонал и в бессильной злобе сплюнул в сторону преследователей. Затем с силой оттолкнулся от ствола дерева и побежал вперед, к дороге, уже с трудом передвигая гудящие ноги.

«Если бы я встретил сейчас того, кто это все затеял, – злобно думал Щукин, имея в виду абстрактного создателя его, Щукина, судьбы, – то точно бы этого гада сейчас придушил… Что у меня за жизнь такая? Особенно в последнее время – постоянно убегаю… Меня уже в лес загнали, по-моему… Ухожу и ухожу… Когда же я, граждане, приходить буду? И самое главное, куда? Бежать-то, кажется, больше некуда – абзац, край. На своих двоих далеко не убежишь и спрятаться тоже нельзя – я же не заяц все-таки и не мышка-норушка. Достанут меня эти сволочи красноперые, как пить дать достанут. Если, конечно, не случится какого-нибудь чуда…»