Облава на волков

Первое, что мне пришло в голову, было поехать в Варну, где проходил процесс двенадцати ремсистов, и познакомиться с делом. Я не хотел тревожить Нушу и ее семью, но из разговоров с ней узнал, что ее отца не вызывали в суд даже как потерпевшего, что он не знал, кто украл брезент с его молотилки, никуда и никому об этом не сообщал, а также не знал, что брезент попал к партизанам. Вполне вероятно, говорил он, что это Лекси распорядился его «украсть», но скорее кто-то просто взял его и загнал. Когда зашла речь о деньгах, я спросил Нушу, сколько стоит пребывание Лекси в Швейцарии, и она ответила, что отец не посылает ему денег, потому что не знает его адреса, и что его пребывание за границей остается для семьи мучительной загадкой, хотя они уверены, что Лекси послан туда партией. Эти и некоторые другие факты давали мне основания верить, что Лекси работает в разведке на нас, а его отец — никакой не предатель, он просто не может быть предателем, даже если не разделяет убеждений своего сына. Самым бесспорным доказательством невинности Петра Пашова была интимная связь его дочери со мной — связь, которая могла стоить ей жизни или, во всяком случае, здоровья. По мнению односельчан, наша связь держалась на моем отчаянии и ее безумии, а о том, как объясняли и почему допускали эти отношения ее родители, Нуша никогда не говорила.

Я отправился в Варну, чтобы познакомиться с делом двенадцати и удостовериться в том, что Нушин отец стал жертвой клеветы либо какого-то недоразумения. Единственным человеком, который мог помочь мне добраться до судебных архивов, был мой однокурсник и приятель Метко Савов, с которым мы вместе кончали юридический. У его отца, Георгия Савова, одного из самых известных в нашем краю адвокатов, была обширная клиентура. Со слов Метко я знал, что он социал-демократ, а позже, насколько я помню, перешел в Коммунистическую партию. Георгий Савов защищал почти всех подсудимых, которых обвиняли на основании Закона об охране государства[25], но в процессе двенадцати не участвовал. Оказалось, что Петр Пашов его давний клиент. Знал он и Лекси, заходившего в его контору с какими-то поручениями отца. Когда я коротко рассказал ему историю с украденным брезентом, он счел очень странным, что Пашова, коль скоро он видел и опознал вора, не призывали в суд ни в качестве свидетеля, ни в качестве потерпевшего. Тем более необъяснимо это было, если он действительно сообщил имя вора следственным властям.

Мы втроем долго обдумывали, что предпринять, и адвокат предложил, прежде чем знакомиться с делом, встретиться и поговорить с Михо Бараковым и узнать у него, почему, вопреки своим показаниям в суде, он сообщил товарищам, что Петр Пашов — предатель. Правда ли это, или слух пущен другими заинтересованными лицами. Мы попросили в прокуратуре разрешить нам свидание с Михо Бараковым в тюрьме, там тянули два дня и отказали. Причиной отказа были, вероятно, события, развивавшиеся с головокружительной быстротой, и всеобщая растерянность. К власти пришло правительство Муравиева, опубликовавшего декларацию о полном нейтралитете. Мошанов был уполномочен вести переговоры о заключении перемирия с представителями Англии и США. Среди горожан ходили слухи о приближении к городу партизанских отрядов. Говорили еще, что корабли и авиация Советского приморского фронта топят германские корабли, удирающие в сторону проливов.