Облава на волков

Когда овцы начали приносить по пять, по десять ягнят в сутки, Николин ночью не ложился спать, а пристраивался, не раздеваясь, в кухне на лавке и то и дело бегал в кошару посмотреть, не родился ли новый ягненок. Он тащил его к печке, чтобы обсушить, а если тот появлялся на свет задохшимся, дул ему в рот, растирал, как его учили в селе старые чабаны, и возвращал к жизни. Тетка Райна каждое утро заставала его на кухне — после бессонной ночи он спал на лавке глубоким сном, а рядом на полу лежал ягненок. «Господи боже, наш мальчонка захворает с этими ягнятами, — говорила она Деветакову, — скажи ему, чтоб он спал в своей комнате! Ни поспать его не уговоришь по-людски, ни поесть!» Но Деветаков, вместо того чтобы посоветовать пареньку спокойно спать в постели, сам часто по ночам спускался в кухню, чтобы посмотреть на новорожденных. Он только что вернулся из Франции и, как это бывает после недавней заграничной поездки, еще носил ту одежду, в которой он ходил там, — шерстяной свитер домашней вязки с высоким воротом, вязаную шапку и серые брюки в темную клетку. На улице все было сковано льдом и снегом, за окном бесновалась метель или царила призрачная белая пустота, а в кухне витало чудо рождения, какая-то теплая и животворная сила находила воплощение в глубоких и влажных глазах ягнят, в их усилиях удержаться на слабеньких, несоразмерных с телом ножках, в первых попытках глотнуть молоко, и это наполняло его детской радостью и волнением. Тетка Райна, которая спала в соседней комнате, слышала, как они выходят в кошару, потом возвращаются, и заглядывала к ним в кухню. «Мишо, Мишо, и ты тоже, ну прямо как маленький! — по-свойски бранила хозяина стряпуха. — Ложитесь, вон уж который час! Ягнята и без вас народятся, их господь бережет…»

Овцы оставались в кошаре, в поместье, только зимой. В первые же весенние дни их отогнали на горные пастбища, никто не приставил Николина ни к какой другой работе, и он снова стал крутиться возле тетки Райны. Она числилась стряпухой, но присматривала и за домом. В самые жаркие дни жатвы и молотьбы ей помогали муж и две дочери, приходившие из села, в остальное время она справлялась с работой одна. На первом этаже у нее была комната, но она оставалась ночевать там только в самые холодные зимние дни или когда случалось очень уж припоздниться в поместье. Расходами по дому никто отдельно не занимался, так что со временем и это перешло в ее ведение. Она всегда все помнила, знала, что в доме есть и что нужно купить, держала на запоре даже пустые ящики столов, распоряжалась по своему усмотрению домашним бюджетом и до последней стотинки отчитывалась перед Деветаковым. Она же выдала Николину его первое жалованье.

— Вот тебе полжалованья, потому что ты пришел в середине месяца. Дальше будешь получать по восемьсот левов в месяц.

Николин не только что никогда не имел таких денег — он и в глаза не видел этакой суммы, да деньги и впрямь по тому времени были немалые. Когда он у себя в селе пас овец, ему платили натурой — зерном, мукой и брынзой, и он относил все это домой. Хозяева кормили его три раза в день, мачеха латала его одежду или давала новую, и он ни в чем больше не нуждался. Теперь его кормили и одевали лучше, чем когда-либо, хотя он не работал, да еще дают такую кучу денег. Тетка Райна протянула ему деньги, а он отвернулся, словно она предлагала ему сделать что-то постыдное.

— Золотко ты мое! — сказала она. — Люди из-за одного лева поубивать друг друга готовы, а он на свои четыреста взглянуть не смеет! — Она не смеялась над ним, а просто вслух размышляла о том, как этот мальчик, который рос в одиночестве, среди невзгод, до того ими задавлен, что не в состоянии чувствовать себя полноценным человеком. — Отнеси их наверх, положи в ящик стола и запри. Месяц за месяцем, год за годом накопятся, сможешь и домом обзавестись, и землей. Парень ты молодой, глядишь, годика через два-три и невесту себе присмотришь. И сестренкам половину будешь отдавать. Старшенькой, говоришь, четырнадцать, скоро, может, замуж пойдет, а за ней и младшая. Дядька твой гол как сокол, а девушку в чужой дом с пустыми руками негоже отдавать. — Втолковывая все это Николину кротким голосом, тетка Райна отвела его наверх, в его комнату, разделила деньги на две части и положила их в ящик стола. — Эти вот будут твои, а эти — для сестренок. И ключик возьми, схорони его в надежном месте, чтоб не потерялся. А нужны будут деньги, отопрешь и возьмешь сколько надо…