Облеченные в облако

- Молчит-молчит, да как скажет, - с досадой сказал Невзор. - Уведите ее.

- Пытать-то о чем будем? - напомнил Селяныч. По-видимому, он был правой рукой предводителя, потому что его тоже слушались. Насколько вообще могли эти хамы слушаться и повиноваться.

- А давай-ка у народа спроси.

- Эй, народ! Вопросы к пришельцу есть?

Общество разом загомонило.

- Они спрашивают: плавать или летать умеешь?

- Летать... - хмыкнул Дема, вспомнив полет на помеле.

- Хотят знать, чей и откуда?

- С земли, - отозвался Дёма.

- Врешь, - немедленно парировал такой ответ одноглазый. - Невозможно, чтобы с земли. Туда - сколько хочешь сбрасывай, а обратно - не смей, ходу нет. Даже за край никто не заглядывал. Да и не видно все равно ничего в тумане.

- Хочешь верь, хочешь нет, а оттуда. На летательном аппарате прилетел.

Хамы опять загомонили, перебивая друг друга.

- Спрашивают: чего умеешь?

- А я не сказал? Летать, - огрызнулся Дёма, поражаясь однообразию вопросов.

- Это нам проверить недолго, - сказал с угрозой Невзор. - Тут многие поначалу противятся. А потом обнаруживают в себе таланты и летать, и петь. Арию Ариэля с искренним воплем. С летальным исходом в конце.

- Какие фокусы, песни знаешь? Анекдоты? Пляски? Истории? Можешь страуса изобразить?

Клоуна из меня сделать хотят, оскорбился Дёма. Чтоб зрелища им показывал. Театр представлял. К Аркадию у них ни вопросов, ни претензий не было. Аркадий и не высовывался, держась несколько сзади, за Дёминой спиной.

- Аркадий Иваныч! - вскричал человек, минуту назад вышедший из-за осин и выделявшийся из толпы тем, что был брит. - Опять попался никак?

В руке его была опасная бритва, которую он между делом правил о Дёмин ремень, намотав его на кулак. 'Уже успели загнать мое имущество', - подумал Дёма.

- Тупей! - узнал его Аркадий и поначалу обрадовался. - А мы считали, что ты в Аиде уже! - Он рванулся навстречу, по-видимому, соплеменнику, но его удержали. Бритый в ответ на этот порыв шарахнулся и попытался укрыться в толпе. - Постой-постой, - догадался Аркадий. Он изменился в лице. - Так это ты хамам нас передал?

- А ты думал, я всю свою жизнь рожи ваши постылые брить буду? Опротивели мне они. Осточертели. Видеть их не могу. К тому же это дурацкое прозвище мне категорически не нравится. Кому Прометей, а кому Тупей.

- А я и не знал, что его Тупеем зовут, - удивился Невзор. - Имиджмейкером нам представился. Только Имиджмейкера выговорить никто не мог, кроме меня. Так мы его Вареным зовем.

- Этот странствующий парикмахер, - сказал Дёме Аркадий, - некоторое время при нас жил. А теперь видишь, к этим переметнулся.

К этому брадобрею стоило приглядеться внимательней. Дёма и пригляделся. Всё лицо и шея Тупея были в прыщах и пупырышках, что подчеркивало сходство с кожей вареной курицы. Видимо, его профессия в этом племени была невостребованна. И чтобы квалификацию не потерять, ему приходилось обслуживать себя. Даже брови его были выбриты. Не говоря уже о голове, вылизанной до блеска.

- Да и ну вас с вашей цивилизацией и культурой, - продолжал цирюльник. - Для счастья есть более короткий путь.

- И какой же? - спросил Аркадий.

- А вот такой. Есть идея на этот счет.

- Скажи-скажи, - подбодрил его одноглазый. - Он и мне вбил в голову эту идею. Сидит теперь, словно гвоздь.

Видимо, были у него веские основания не доверять парикмахеру. Вероятно, он полагал, что тот идеями голову ему пудрит. А посему мнение людей посторонних было ему кстати.

- Так, ведем изыскания, - неохотно сказал Тупей.

- Это он насчет кровеносной артерии, желательно магистральной.

- Ну да, добраться до главной драконьей артерии да подрезать ее. Аккуратно, конечно. Да присосаться всем ихним племенем.

- Враз все счастливыми станем, - захлебнулся мечтой предводитель. Глаз его затуманился, как будто уже присосался и сделался пьян. - Не исключая больных и блаженных. Надоело детское питание - молоко да кисель. А за страусом бегать - то и дело сами в азарте охоты в ямы валимся. На одного страуса - трое-четверо наших. Да вы и сами знаете, каковы неожиданности от этих ям.

- Кровью его питаться будем, - развивал идею цирюльник. - Тогда рай и наступит для всех. Не надо охотиться да трудиться, да ссориться из-за кормежки. А культуру... Нужны нам эти условности?

И он рубанул воздух отточенным лезвием, действуя им, словно бритвой Оккама, отсекающей лишние сущности.

Аркадий несколько приуныл. В мечтах и посулах брадобрея вызревала философия новых времен. Что он мог противопоставить такой прагматичной, удобной во всех отношениях парадигме? Идея неопровержимая. Эта бритва - клинок золингеновской стали - так же преждевременно выглядела в привычном ему раю, как и совковая лопата, и возможно, что занесло их сюда одним ветром.

- Невозможно построить счастье на крови и коварстве, - произнес Аркадий не очень уверенно.

- А это мы поглядим. Вот только найдем эту жилу. Дай срок.