Облюбование Москвы. Топография, социология и метафизика любовного мифа

А в первой половине XVII века часть Таганки заполнилась дворами иноземцев (вновь родство опричнины с неметчиной). В предполье за Таганскими воротами существовало даже иноверческое кладбище, запечатленное на картах Олеария и Мейеберга. Еще в 1611 году Несвижский план назвал Заяузье Кукуем-городом, хотя ручей Кукуй тек далеко отсюда, в Немецкой слободе. Считается, что иноземцы из Немецкой слободы спускались на Таганку Яузой и что «Кукуй» паролем следовал за ними.

Но ни кукуйцы, ни опричники не помешали на Таганке торжеству традиции. И если острова иного сохранились, то архипелаг они не образуют.

Вероятно, иноземной почвы держится театр на Таганке – одинокий остров лицедейства в этой части города.

Коммунальная любовь

Остров любви здесь тоже есть: дом в Гендриковом переулке, 15, за Таганскими воротами, помнит чету Бриков и жившего при них Маяковского.

Дом Маяковского в Гендриковом переулке. Акварель Бориса Земенкова. Середина XX века

Коммунистическая любовь втроем особенно вчуже таганскому миру. Память о ней из года в год затягивается старозаветной тканью; музей упразднен. Маяковский все более отождествляется в обыденном понятии с одной Лубянской площадью, где располагал квартирой в те же годы.

Часть XXII. Кузнецкий мост и выше

Фрагмент Кузнецкого моста. Реконструкция Карла Лопяло. 1977

Дом Маяковского

Люблю Кузнецкий
                         (простите грешного!),
потом Петровку,
                       потом Столешников;
по ним
          в году
                   раз сто или двести я
хожу из «Известий»
                           и в «Известия».

Заданная этими стихами диагональ от Лубянской площади до Страстной размечает еще одно пространство московской любви.

Дом на углу Лубянского проезда и Мясницкой (№ 3/6, во дворе) помнит последнее свидание Маяковского: он застрелился, едва Вероника Полонская вышла на лестницу.

«Дом Фамусова»

На другом конце диагонали, в современном владении «Известий» (Страстная площадь, ныне Пушкинская, 1–3), до 1970-х годов стоял дом, в котором, по мнению Москвы, однажды было сказано: «А все Кузнецкий Мост…»

Когда Михаил Гершензон взял этот дом с его хозяевами в книгу «Грибоедовская Москва», он и не думал утверждать, что отыскал дом Фамусова. Автор отыскал разве что Фамусова в юбке – хозяйку дома в грибоедовское время Марью Ивановну Римскую-Корсакову, урожденную Наумову. Притом Москва считала ее сына Сергея прототипом Скалозуба. Тот женился на Софье Алексеевне Грибоедовой, кузине драматурга, прототипе Софьи из комедии. Но считать дом на Страстной принадлежавшим если уж не Фамусову, то замужней Софье тоже нельзя: младшие Корсаковы жили собственным домом (Камергерский переулок, 3, ныне Художественный театр).

«Дом Фамусова» (слева) на акварели Федора Ясновского «Страстной монастырь». 1877

Выходит, что отец этой Софьи, Алексей Федорович Грибоедов, дядя писателя, и должен быть прототипом Фамусова. Другая его дочь вышла за графа Паскевича-Эриванского. Освободитель Армении тоже кандидат в Скалозубы.

Задолго до времени действия пьесы Грибоедов-старший жил в Арбате, на Волхонке (место домов № 9–11). Затем, на удивление дворянской Москве, переехал в Замоскворечье, где его фамилия передалась Грибоедовскому (ныне Пыжевскому) переулку. Когда герои «Чистого понедельника» ищут и не находят дом Грибоедова, они не знают, что ищут дом дяди, а не племянника (Пыжевский переулок, владение № 3–5). В сущности, ищется дом Фамусова. Но Фамусов так же невозможен в Замоскворечье, как и сам Грибоедов.

Словом, город простодушно проредил весь этот лес литературно-генеалогических дерев и поселил комедию про горе от ума в доме старухи Корсаковой.

Людоедка Эллочка

Для Фамусова улица Кузнецкий Мост есть средоточие греха, простить который, собственно, позднее просит Маяковский. Этот грех достался нэпу от «вечных французов» XIX века.

Недаром на Кузнецком, в Варсонофьевском переулке, проживала (с инженером Щукиным, если это про любовь) людоедка Эллочка, выбравшая из великого и могучего тридцать слов для сообщения с приказчиками универсальных магазинов.

Неглинный Верх

Круглящийся по карте Кузнецкий Мост есть траектория пути московского любовного солнца с востока на запад. Это беззаконное светило ходит через север.

Высокий левый берег реки Неглинной в Белом городе (район Рождественки) именовался в Средние века Неглинным Верхом, хотя и правый берег низким не назвать. Удобно было бы присвоить это имя обоим берегам, разумея не их высоту, а принадлежность верхнему течению Неглинной. В этом новом, авторском смысле понятие Неглинный Верх и будет применяться, с извинениями, ниже.