Облом. Последняя битва маршала Жукова

Логика Хрущёва была такой: Сталин — злодей, а все мы, вожди рангом поменьше, — чистенькие, мы — верные ленинцы, мы же ничего не знали!

В июне 1957 года Хрущёв обвинил Молотова, Маленкова и Кагановича во многих грехах, но на массовые расстрелы не напирал, потому как у самого рыльце в пушку. А Жуков вдруг вспомнил, что не только Сталин был виноват в терроре, но еще и Молотов, и Маленков, и Каганович.

Хуже этого ничего придумать было невозможно. Каждый партийный вождь не мог не задать себе вопрос: а что Жуков отмочит завтра? Реальная военная власть у него в руках. Сегодня Жуков вспомнил, что в массовых расстрелах виноваты Молотов, Маленков и Каганович. А кого он назовет завтра?

А ведь все присутствовавшие на пленуме ЦК в июне 1957 года были сталинскими птенцами, каждого лично товарищ Сталин выбирал. У каждого — заслуги перед Сталиным. Каждый кровью замазан.

Своей болтовней Жуков в один момент ВСЕХ членов Центрального Комитета и ВСЕХ кандидатов сделал своими врагами. Каждый дрожал за свою судьбу: ведь и меня он может вспомнить.

Из речи Жукова Хрущёв мог сделать простой и логичный вывод: год назад сподвижники Сталина Молотов, Каганович и Маленков не были названы преступниками, но сейчас Жуков им все припомнил. Сегодня Жуков не называет преступником Хрущёва, хотя Хрущёв такой же соратник Сталина, как и остальные в окружении вождя, а что если завтра Жуков мнение свое изменит?

А Жуков не унимался:

У товарища Хрущёва, как и у каждого из нас, имеются недостатки и некоторые ошибки в работе, о которых Хрущёв со всей присущей ему прямотой и чистосердечностью рассказал на Президиуме. Но, товарищи, ошибки Хрущёва, я бы сказал, не давали никакого основания обвинять его хотя бы в малейшем отклонении от линии партии.

Жукову хватило ума лягнуть даже Хрущёва, своего единственного союзника в борьбе за власть. Получалось так, что все в дерьме, и только Георгий Константинович — весь в белом. Заляпаны все, начиная с Хрущёва, но чистенький Жуков его пока великодушно прощает.

6

Дебаты время от времени из истеричной семейной ссоры превращались в настоящий допрос пленных, последовательный и деловитый.

Жуков: Давайте говорить об ответственности за преступления, за расстрелы. Это самый важный вопрос.

Каганович: Если члены Президиума хотят, чтобы я другие вопросы отложил.

Жуков: Скажи, почему ты 300 железнодорожников сплавил на тот свет?

Каганович: Вопрос, который поставлен, это вопрос политики.

Жуков: И уголовный.

Каганович: Его надо рассматривать не под углом зрения 1957 года, а под углом зрения 1937-1938 годов.

Жуков: Ты, брат, прямо отвечай: членов ЦК расстреливал, это что, враги наши?

Каганович: Я несу ответственность политическую.

Жуков: И уголовную.

Каганович обращается к Хрущёву: А Вы разве не подписывали бумаги по расстрелам по Украине?

Жуков: 300 человек железнодорожников.

(Там же. С. 67.)

Жуков гнул к тому, чтобы Каганович, который подписал списки на расстрел 300 железнодорожников, был привлечен к уголовной ответственности. Чтобы вместо кровавых палачей Молотова, Маленкова и Кагановича на вершине власти восседал хороший, добрый и справедливый Хрущёв. Между тем, «Никита Хрущёв, борец с культом личности Сталина, при нем возглавлявший Московскую городскую и областную организации ВКП(б), одним из первых региональных партийных секретарей обратился в Политбюро с просьбой санкционировать массовые аресты и последующие расстрелы или выселение “антисоветских по решению “троек”. В июльских (1937 г.) списках Хрущёва значилось более 41 тысячи человек» (Красная звезда. 17 мая 2003 г.).