Облом. Последняя битва маршала Жукова

Хитрый Хрущёв, получив должность Первого секретаря ЦК КПСС, еще в сентябре 1953 года позаботился о том, чтобы основательно затереть отпечатки следов своей кипучей деятельности в те времена, когда он был верным учеником и соратником великого Сталина. Но и после зачистки архивов удается кое-что обнаружить. Сегодня мы знаем наверняка, что в одной только Московской области в одном только июне 1937 года жертвами Хрущёва стали более 39 тысяч человек[11]. И был Никита не подневольным исполнителем, но восторженным инициатором чисток. Об этом Жуков не вспоминал.

7

Жуков принимал участие в заговоре против Сталина — иначе за пару недель до смерти Сталина его бы не вернули из уральской ссылки в Москву и сразу после смерти Сталина не поставили бы первым заместителем министра обороны.

Жуков принимал участие в заговоре против Берии и лично его арестовал.

Жуков в июне 1957 года возглавил заговор против коллективного руководства страной и Коммунистической партией, против большинства в Президиуме ЦК КПСС.

Защитники Жукова доказывают, что уж против Хрущёва Жуков точно ничего не замышлял, да и не мог замышлять.

А мы спорить не будем. А мы поверим.

Но в таком случае Жуков — подлец. Жуков уличал Кагановича в том, что тот подписал списки на расстрел 300 железнодорожников, но защищал Хрущёва, который подписал списки на расстрел и тюремные сроки без суда на десятки тысяч людей.

Ключевой момент

В своей речи, которая задавала тон всему пленуму Центрального Комитета, Жуков заявил:

Нужно сказать, что виноваты и другие товарищи бывшие члены Политбюро. Я полагаю, товарищи, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет партии, вся наша партия, и я уверен, что мы их будем впредь за их прямоту, чистосердечные признания признавать руководителями (Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы.С. 41).

Пленум ответил бурными аплодисментами. А Жуков предложил этим не названным по именам «другим товарищам» покаяться:

Здесь, на пленуме, не тая, они должны сказать всё, а потом мы посмотрим, что с ними делать.

Именно на этом в свое время свернул шею Робеспьер. Своих соратников он гнал на гильотину по одному и целыми шайками, а трусливое большинство народных избранников отвечало воплями восторга. Каждый дрожал за свою шкуру, и когда выяснялось, что на сегодня пронесло, ликовал и визжал от счастья.

И вот однажды Робеспьер объявил: я выявил в нашем кругу еще нескольких врагов народа, которым давно пора отрезать головы, завтра мы так и сделаем, но пока имен не называю. Естественно, каждый такое замечание принял на свой счет, и потому во все пока еще не отрезанные головы одновременно пришла на первый взгляд парадоксальная мысль: а почему бы самому Робеспьеру голову не отрезать?

Так и порешили.

Жуков пошел тем же путем: вот этих я выгоняю, но и остальные тоже виноваты, имен не называю, вы сами, товарищи, их знаете, но так уж и быть — на сегодня прощаю, пусть пока числятся руководителями, а там посмотрим.

Жуков не отдавал себе отчета, что с этого момента все присутствующие на пленуме ЦК КПСС — а это две с половиной сотни закаленных в подковерных схватках бойцов — стали его смертельными врагами.

Их бурные аплодисменты были всего лишь формой стадного инстинкта, проявлением страха.

Но именно этот страх объединил их всех в стремлении от Жукова избавиться.

ГЛАВА 8

1

Пленум продолжался. Партийные деятели спешили выразить свою горячую поддержку Хрущёву-победителю.

Месяц назад Хрущёв публично чуть ли не матом крыл советских писателей и других деятелей культуры. Настала пора писателям ответить. Выступает член Центральной ревизионной комиссии, главный редактор «Литературной газеты» сочинитель Кочетов:

Большое значение имела большевистская, партийная речь товарища Хрущёва. Мы радовались ей, это был для нас праздник. Перед этим была просто ужасная муть (Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. С. 410).

Перед Хрущёвым писателей мягко журил кандидат в члены Президиума ЦК товарищ Шепилов. После него то же самое говорил Хрущёв, только на народном наречии. Выяснилось теперь, что речь Шепилова была ужасной мутью, а речь Хрущёва — бальзам на писательские души.