Обломки нерушимого

– Прости. Савьер, прости, не слушай меня, забудь! – Савьер молча встал. – Не уходи. Не надо…

– Я за новой порцией, – сказал он, взглянув на баночку пива в ее трясущейся руке. – Тебе взять?

* * *

«Нет на свете хуже звука, чем этот», – первая мысль Калли, после того как она услышала рингтон своего телефона.

– Алло…

– Принцесса, разбудил?

– Нет-нет, – ответила Калли, не разлепив веки.

– У тебя все хорошо? – встревожился Руди. Голос у его Принцессы был какой-то неестественный, больной, что ли…

– Да. Ну, как обычно. А ты как?

– Пойдет. Я сегодня пришлю тебе аванс.

– Так быстро? – Тут Калли распахнула глаза наконец, оживилась.

– Мне повезло с работодателем.

– Спасибо, Руди!

– Можешь тише разговаривать?

– Кто это? – спросил Фокс.

«КТО ЭТО?!» – спросила себя Калли. Она дрогнула, словно тело ее свело судорогой. Медленно повернула голову. Рядом с ней на кровати лежал голый Бейтс.

– Калли?!

А рядом с голым Бейтсом на кровати лежала, собственно, она, голая Калли.

– Руди, я на работе. Я перезвоню.

Отключилась. Осмотрелась. Где они? В номере. Точно… Савьер предложил Калли, донельзя расстроенной после разговора с Дианой, уйти с концерта, снять номер в какой-нибудь дешевой ночлежке. Закрапал дождь, на улице стало противно сыро, в бар или клуб идти не было желания, там шум и лишние люди. Так что гостиница была идеальным вариантом, туда можно завалиться с пивом, передохнуть, поговорить спокойно и после разойтись по домам.

И они сняли номер, выпили. Много выпили. Из того количества банок, что валялось на полу, можно было соорудить целый алюминиевый город.

А что же было потом?

Калли долго насиловала свою память, выуживая из нее хотя бы мельчайшие подробности минувшей ночи. Говорили о чем-то. О Диане вроде или Никки. О Марте. Кажется, поссорились из-за чего-то. Потом смеялись. Долго смеялись. И вдруг… Одно случайное касание, один многозначительный взгляд.

– Савьер…

– Я прекращу, если хочешь.

– Нет… не останавливайся.

– И правда, нехорошая девочка.

Желание было велико. Разум отсутствовал. Смущение дремало. Преданность, уважение, честь – все это погибло в одночасье после первого же поцелуя. Все случилось быстро, сугубо механически. Трение их возбужденных тел стерло воспоминания о том, кто был одним из самых главных людей в жизни Калли. Крики краткосрочного наслаждения заглушили долгую песнь любви.

Калли вспомнила все, но так и не поняла, что это было. Пресловутый юношеский протест? Расслабиться захотелось после многочисленных напастей? Отвлечься от мыслей о маме, как Нэша советовала? Или так на нее повлияла встреча с Дианой? Такое вот показательное выступление: взгляните на меня! я могу быть красивой и желанной, как моя прекрасная подруга Диана. я ничем не хуже! А может, Савьер так сильно вскружил ей голову? Может, она и не любила вовсе Руди? Этого замечательного, верного, несравненного Руди? Или все до смешного просто: перепила, набедокурила?

Савьер провалился в сон. Калли сползла с кровати на пол, в отчаянии и бессилии сжалась в голый, трусливый комочек. Как будто так она могла спасти себя. Как будто этим можно было все исправить.

Глава 26

Никогда еще не было так тепло и солнечно ранней весной в этих краях. Хотелось бы долго-долго наслаждаться свежим хвойным воздухом, слушать тихую кукушечью песню, подставлять лицо ласковым лучам солнышка и улыбаться. Но тут Джераб повернул голову. Рядом идет Алесса, рассказывает про что-то, и в мгновение ока прекрасное настроение Эверетта скрылось за изорванной тучей, перекрывшей солнце.

– Так что Рассел может быть спокоен. Я не стану тревожить доблестных стражей правопорядка из-за этого пустяка.

– Ты теперь называешь это пустяком? – спросил Джераб, изобразив удивление.

– Ну, Джераб, я несколько раз обдумала всю эту ситуацию и поняла, что моя вина тоже в ней есть.

– Что же ты сделала?

– Как что? Я просто была собой. Такой… м-мм… обольстительной! Настоящий мужчина не сможет пройти мимо такой женщины, как я, вот Рассел и не сдержался. Ну разве можно винить его за это? Только посочувствовать нужно. Что бы он ни сделал, я всегда буду для него недоступна. Ведь я твоя, Джераб. – Алесса вдруг остановилась, прильнула к жениху, и обвив холодными ручками его шею, посмотрела ему прямо в лицо. Взгляд его отрешенных глаз ничуть не смутил ее: – Я навеки твоя.

И воздух вдруг стал тлетворным, с холодком, пробирающим до костей; и кукушка прервала свою песнь, видимо, улетела туда, где хорошо, куда Джераб никогда не найдет дорогу.

– Так, мне пора на урок, – сказала Алесса, отпрянув от своей окаменевшей жертвы. – У тебя «окно»?

– Да.

– Тогда иди к Леде. Сообщи ей, что ее благоверный помилован.

Джераб сиюсекундно приступил к выполнению ее поручения. Алесса снова потянулась к жениху, чтобы поцеловать на прощание, но тот резко развернулся и пошел к центральному корпусу. Алесса едва не упала из-за такого неожиданного маневра. Джераб очень пожалел, что «едва».

* * *

– Я так понимаю, тебя можно поздравить? – с легким чувством зависти поинтересовался Джераб.