Обман

Хоть, даже при том, что мои симпатии на его стороне, это немного нелепо смотрится, учитывая их разницу в росте в пользу Марика. И Червинский тоже это понимает, потому что делает тот самый уничижительный взгляд, который всегда вызывает во мне желание врезать ему как следует. Пару раз он и на меня так же смотрел, гуру, блин, человеческих душ.

— Ты очень вовремя, — улыбаюсь я, и спускаюсь к своему принцу, окрыленная его появлением.

Хотя, если честно, что-то тут не так. Не могу понять что, но в моей голове крутится странная мысль, что для возвращения из забвения длиною в год, Егор как-то слишком лихо вдруг ворвался в мою жизнь. И почему-то не просто так, вдруг поняв, что все это время для счастья ему не хватало именно меня, а после вчерашнего «светского выхода» с Червинским. Странно, да?

— Он очень не вовремя, — ворчит Марик, в последний момент, когда я готова передать руку Мужчине мечты, загораживая меня своей спиной.

Кстати, при том, что Червинский не трогает ни моего сердца, ни души, не могу не признать — он идеально сложен. Весь такой… высокий, сильный, брутальный.

Я опускаю взгляд по спине модного короткого пальто, и сама не замечаю, как отклоняю голову назад, чтобы полюбоваться на упругую выступающую задницу, обтянутую потертыми джинсами. А что такого? Я же рассматриваю в инстаграм всяких качков, но это не значит, что я хочу замуж за каждого из них.

— Мы с Верой спешим, — заявляет Червинский. — На ужин.

Я собираюсь возмутиться и разоблачить наглое вранье, но Бабник поворачивается и буквально вколачивает в меня свой букет. Между прочим, это тоже розы. И тоже пионовидные. Только совершенно невозможного карамельного цвета. Их даже трогать страшно, настолько хрупкими они выглядят. И в ноздри сразу врезает приятный сладкий аромат, от которого у меня наступает секундное помешательство, иначе почему я тогда тянусь к этому засранцу, чтобы поцеловать его в щеку.

Я? Собираюсь поцеловать Червинского?!

Хорошо, что это затмение быстро проходит и Марик явно даже не в курсе, что у него чуть было не появился повод для новых насмешек. А ты, Верочка, держи-ка себя в руках: аппетитная задница вовсе не повод терять голову.

— Вера? — Егор пытается выглянуть из-за Червинского, но тот успешно теснит его обратно к машине.

— А ты вообще кто такой? — вдруг спрашивает Марик. — Три секунды на ответ, придурок, иначе я затолкаю эти розы тебе в жопу ножками вперед. Надеюсь, в магазине не срезали шипы.

Глава двенадцатая: Марик

Я до сих пор не понимаю, какого черта делаю возле офиса Антона.

С цветами, блядь.

Начать с того, что после дня рождения Леры я вернулся домой злой, как дьявол.

Буквально носился по дому, сбивая все, что неаккуратно встанет на пути: стулья, столы, тумбочки. Что-то я реально расколошматил так, что на утро было больно смотреть.

Я реально жалел, что я не перегнул засранку через колено и не всыпал ей как следует.

Потом я начал представлял, как бы это выглядело: я сижу, Молька у меня на коленях животом вниз, я задираю ее монашеское одеяние, а под ним она… восхитительно голая. И крепкий зад гостеприимно смотрит в сторону моей ладони.

И у меня встал.

Так сильно и болезненно, что я реально не знал, куда себя деть, так хотелось на все плюнуть и вызвать на ночь одну из безотказных девочек, чьи номера я на всякий случай всегда держу под рукой. Но в голове торчала Молька, а мысли о суррогате не вызывали ничего, кроме до предела обострившегося желания: она должна быть моей. Не какая-то другая замена на время, а именно Молька и, блядь, даже в том уродливом платье. Даже странно, что не поехал к ней прямо посреди ночи.

Но как-то все же взял себя в руки и понадеялся. Что утром башка придет в норму, и я десять раз перекрещусь, что чуть было окончательно не двинулся головушкой.

Утро и правда многое изменило в моей спокойной и веселой холостяцкой жизни.

Утром я понял, что хочу Мольку. Хочу их всех: Мольку, Моль, Веру и — ебическая сила! — даже «Верочку».

И хочу не просто в свою кровать, а чтобы была рядом и даже со своими ядовитыми замечаниями, подколками, острым языком и… Хотя да, от мыслей о том, что этот острый язычок может сделать с моим членом, парень снова восстал и мне пришлось позорно дрочить в душе, представляя все мыслимые и немыслимые способы, которыми я поставлю строптивицу на место.

В общем, примерно к обеду, сидя у себя в офисе, я составлял план покорения.

Она огрызается только потому, что не видела меня в деле. А я, чего уж там, вел себя как кусок дерьма, издеваясь над бедняжкой ради просто так. Не все в жизни рождены красотками, не всем дано блистать и сверкать, но история знает много примеров, где мужчина был харизматичным лидером, а его женщина — серой мышкой. Ну взять хоть…

Ленина и Крупскую.

Образ, живо вылепленный моей фантазией, заставил меня корчиться от хохота.

Ладно, пусть будет Бандерос и Гриффит: не просто же так ее называют «голливудским чучелом».