Обман

— Смотря по тому, насколько он умен. Если относится к делу серьезно, — пожалуй, соглашусь. Но, наверно, с условием: «Первым делом вы должны дать мне его записные книжки, я прочту и тогда решу, говорить мне с вами или нет».

— «Вы ему очень нравились. Это точно. Может быть, все же расскажете что-нибудь?»

— Зачем ты завел этот разговор?

— Из любопытства. «Я хочу во всем разобраться, и вы можете мне помочь. Если я что-то искажу, это выйдет боком и мне, и ему. Да и вам тоже. Искренность много для него значила, так помогите мне не наделать ошибок».

— Если бы я решила, что биограф просто-напросто дурак, я и говорить с ним не стала бы, потому что он вообще все переврет. И тогда — какой толк?

— Выбирай лучший, а не худший вариант.

— Ну, ладно, может, и поговорила бы.

— И что ты ему рассказала бы?

— «Он ни единой книги не написал сам. Их написала череда его любовниц. А последние два с половиной романа — я. И даже эти записи он делал под мою диктовку».

— «Слушайте, мисс, вы девушка очень милая, хорошенькая; не могли бы мы как-нибудь пообедать, и вы опять пустите в ход свои чары. Но ведь вы говорите неправду. У вас с ним был роман?»

— «Мы встречались, но очень редко».

— «Он был влюблен в вас?»

— «Ответа на этот вопрос я не знаю». На самом-то деле ему больше всего хотелось бы понять, что ты за человек. Каким ты мне виделся? И тут я бы уж нашла, что сказать.

— Серьезно?

— Да.

— И что бы ты ответила?

— Ну, в двух словах не скажешь.

— «Вы хотели рассказать мне, что он был за человек».

— «И не подумаю. А если б и рассказала, в книге вы бы все исказили».

— «И все же, какой он, по-вашему, был?»

— «Очень милый».

— «Милый? Я слышал нечто другое. Как он выглядел?»

— «Высокий, худой и дешевые часы».

— «Вам хотелось выйти за него замуж?»

— Ага, очень искусный прием, чтобы заставить меня раскрыться. Фиг ты меня расколешь. Это должен быть Леон Идел[15], или больше ни словечка от меня не услышишь.

— При мысли, что ты можешь одной рукой держать свои причиндалы, а другой — телефонную трубку, мне ужасно неловко. Ты же такого не делаешь.

— При тебе, лапочка, — нет.

— Рада слышать. По-моему, это дурной тон.

— Тем не менее бывает.

— Знаю, знаю. Многие этим занимаются: секс по телефону.

— Ты сама говорила, что разговоры со мной по телефону тебя очень возбуждают.

— Да, но не уверена, что собеседник получает такое же удовольствие.

— Помнишь меня?

— Да, постепенно все всплывает в памяти.

— Ладно. Не торопись.

— Чем тебя сегодня порадовать?

— Я бы выпила.

— Погодка-то как разгулялась.

— Да? Я не обратила внимания.

— Не сказать, чтобы ты сияла от счастья.

— В субботу мы были на ужине, и… Понимаешь, я очень люблю танцевать.

— Вот не знал.

— Особенно диско. И танцую отлично. Прямо-таки на редкость хорошо. Но теперь не часто: в танцах, по-моему, слишком сильна сексуальная составляющая. И как-то неловко выставлять себя напоказ в таком плане. По-моему, танцы — дело очень сексуальное. И прежде чем пойти танцевать, мне надо изрядно набраться. Вдобавок я, честно говоря, никогда не любила танцевать с мужем. Хотя он в отличной форме: хорошо сложен, прекрасно двигается, но как танцор он меня никогда не волновал. Я всячески пыталась это скрыть, но он не питал никаких иллюзий. Вдобавок мы постоянно ездим в один и тот же ночной клуб, хотя, по мне, там скучища смертная, да и публика — за сорок. А то и сильно старше. Многие привозят туда шлюх. Я это упомянула не случайно: иначе не понять того, что там произошло. Итак, мы отправились на ужин к старинным друзьям — они все леваки, люди очень терпимые. Застряли в шестидесятых. В сущности, так и не повзрослели — многие не женились и не завели детей. Рядом с моим мужем сидела очаровательная девушка, она слегка напоминала его пассию. Короче говоря, он повез ее в какой-то ночной клуб. Слинял посреди ужина, даже до десерта не досидел, а о том, чтобы и меня пригласить, даже речи не было. Очень ловко все обделал. Смылся с одной из дам задолго до конца застолья! Всех покоробило.

— Ты сконфузилась?

— Нет, ничуть — просто-напросто потому, что не могу себе этого позволить. А меня тянуло нарочито сконфузиться, прямо-таки подмывало — понимаешь, что я имею в виду?

— Понимаю. У тебя там хоть кавалер-то был?

— Ну, некоторые гости пришли без дам… Пары, конечно, тоже были. Словом, я очень расстроилась. Хотя, с другой стороны, нельзя не восхититься: какая ловкость, какой напор. И до чего обаятельно он это проделал! Ему не терпелось потанцевать, а застолье ему надоело.

— Он ее трахнул?

— Сомневаюсь, но я не спрашивала.

— Позволь полюбопытствовать, что ты обо всем этом думаешь?

— Я ужасно огорчилась, чувствовала себя отвратно. Когда он приехал домой, мы поссорились, и не на шутку.

— В котором же часу?

— Около половины четвертого.

— Значит, трахнул. А что потом? Он и тебя трахнул?

— Нет, конечно, нет. И заявил: «Ты со мной танцевать не любишь. Я тебе не нравлюсь. И не лицемерь. Не требуй от меня того, чего сама не даешь». Разговор, естественно, вышел долгий и очень серьезный.

— Ты сильно разозлилась?