Обман

Дежурный отпер замок и нарочно громко хлопнул дверью, открывая. Чавес не проснулся. Майло позвал его по имени, Чавес на секунду открыл глаза и тут же снова их зажмурил. Лейтенант слегка подтолкнул его ногой.

– Сядь. И побыстрей.

Чавес застонал, приподнялся на локтях, наконец с театральной медлительностью исполнил приказание. Майло ухватил его за плечо, вздернул на ноги и пихнул на край скамейки. Затем перелистал альбом, открыл его там, где начинался класс Мартина, и сунул Чавесу на колени.

– Давай, смотри.

– Это…

– Что – это?

– Я ничего не сделал.

– Я знаю. Но вот те девчонки, что расплатились с тобой «травкой», замешаны в очень нехорошей истории. У тебя два варианта: опознать их – или считаться соучастником убийства. Тогда с тобой будут говорить уже по-другому.

– Я ничего…

– Гильберто, покажи мне девчонок и проваливай на все четыре стороны. Не хочешь помогать – будешь здесь сидеть до скончания века.

– Я ничего…

– Да заткнись уже, – мягко и поэтому особенно зловеще сказал Майло, – и смотри фотографии.

Прошло семь минут. Чавес успел трижды перелистать альбом. После каждого раза он злобно качал головой; наконец попытался всучить альбом Майло.

– Давай еще разок, Гильберто.

– Я правду говорю, – заскулил Чавес. – Их здесь нет.

– Гильберто, тебе случайно очки не нужны?

– Мне? Нет!

– Тогда давай еще разок. И не торопись.

Четвертый раз – и снова безрезультатно. Чавес был готов заплакать.

– Я хочу домой! А их тут нет!

– Хорошо, Гильберто, расскажи нам про них побольше. Почему ты решил, что им восемнадцать?

– Не знаю. Точно не пятнадцать.

– Почему ты так решил?

– Они были на машине.

– На какой?

– Черная «Хонда», – ответил Чавес после видимых усилий.

– Машина с особыми приметами?

– Нет.

Майло перелистнул альбом на выпускной класс.

– Вот этим сейчас по восемнадцать. Посмотри еще разок.

– Мистер, их тут нет! Эти все белые!

– А девушки, которым нужен лед, были не белые?

– Одна белая. А другая – мексиканка!

– Она говорила с тобой по-испански?

– По-английски. Но точно мексиканка!

– Итак, одна – белая, другая – латиноамериканка? – уточнил Майло.

– Ага.

– Когда я тебя раньше спрашивал, ты сказал, что не помнишь.

– Я тогда не помнил!

– А теперь вдруг вспомнил, что – одна белая, а другая – латиноамериканка?

Чавес прикоснулся пальцем к виску, изобразил задумчивую улыбку.

– Теперь-то я просыпаюсь… Понимаете, да?

Майло забрал у него альбом и поднял на уровень головы Чавеса, как будто был готов как следует ему врезать.

– Давай-ка, Гильберто, просыпайся окончательно и расскажи, как они выглядели.

– Хорошо.

– Красивые?

– Да.

– Кто из них был за рулем?

– Мексиканка.

– Ты просто шел, они сами подъехали?

– Да.

– И что было дальше?

– Белая сказала: «Эй, не хочешь нам помочь?»

– Красивая?

Гильберто ухмыльнулся и очертил перед собой ладонями два полукруга с арбуз размером.

– Крупная девушка?

– Сиськи большие, – поправил Чавес. – Я спрашиваю: «Что надо?» Она выходит из машины. – На этот раз Чавес очертил округлые бедра. – Красивая.

– А как насчет мексиканки?

– Флака, но лицо красивое.

– Худая, – перевел Майло. – Значит, она тоже вышла?

– Ну да. И хохочет.

– Было над чем смеяться?

– Я думал, шутка какая-то.

– Как их звали?

– Не представились.

– А когда между собой разговаривали, они не называли друг друга по именам?

– Ни разу, – с неожиданной уверенностью произнес Чавес. – Сначала сказали: «Мы тебе заплатим», потом мексиканка выходит из машины, ну, вы знаете с чем.

– Что я знаю?

– Ну, вы знаете… Ну да, ну да, с пакетом. Это, говорит, получше, чем бабки. Я спрашиваю, что надо сделать, они говорят, кое-чего тут купить. И хохочут.

– Похоже, у них было отличное настроение.

– Я думал, вечеринка; лед ведь покупают на вечеринки, да? Я ничего плохого не хотел.

– Как они были одеты?

– Белая – в какой-то темной майке, джинсы в обтяжку. – Чавес снова обвел руками контуры бедер, с восхищением выдохнул. – Волосы длинные. – Он завел руку назад и показал уровень чуть пониже талии.

– Какого цвета волосы?

– Черные.

– А у мексиканки?

– Тоже черные, но белые вот здесь, – Чавес потеребил пальцами кончики своей собственной плотной шевелюры.

– Осветленные концы? – уточнил Майло.

– Угу.

– И тоже длинные?

– Ага. Майка красная, такая, без рукавов. Тоже джинсы в обтяжку. – Чавес одобрительно присвистнул. – Босоножки на высоком каблуке, белые. Да, точно белые.

– Ты делаешь успехи, Гильберто. Что было дальше?

– Я принес лед, положил в «Хонду», они отдали мне пакет.

– Тот, который нашелся у тебя в шортах?

– Угу.

– Кто еще был с ними в «Хонде»?

– Никого.

– Ты уверен?

– Я положил лед на заднее сиденье, никого там не было.

– А где они были, пока ты покупал лед?

– За квартал остановились. Пришлось самому нести.

– Ты не удивился?

– М-м?

– Они тебе заплатили, хотя могли и сами купить. И ждали в квартале от магазина.

– Нет, – сказал Чавес.

– Что «нет»?

– Не удивился. Две недели без работы: предложите мне денег, и я ничему не стану удивляться.

* * *

Мы вышли из участка и пошли пешком по Батлер-авеню.

– Девчонки, но не из Академии! – воскликнул вдруг Майло. – Господи, пошли мне таблетку чего-нибудь успокоительного!