Обман

Прежде, когда Уильям читал газету, Сара Уэллс обычно занималась делом – вытирала пыль или полировала мебель. Теперь же, став новой миссис Эйнсворт, она садилась в кресло у камина напротив Уильяма, в то время как миссис Туше, Фанни и Эмили складывали, заворачивали и укладывали в коробки домашний скарб. Она не шибко вникала в различия между газетами: «Таймс», «Сан» и «Морнинг пост» были для нее одно и то же. Но у нее имелись предпочтительные темы. Парламентские новости казались ей скучными. Американские новости – настолько фантастическими, как будто это были новости из Бробдингнега[28]. Репортажи о бунтах на Карибских островах вызвали у нее истерические измышления. («А что, если в их дикарские головы придет мысль приехать сюда? И они начнут бесчестить английских девушек и изрубят нас на куски прямо в наших кроватях? Что тогда?»). Суть «Ирландского вопроса» она не понимала, хотя в ее душе огромное место занимали «антипапские» предрассудки, которым она время от времени давала волю, и Уильям старался избегать этой темы, щадя чувства миссис Туше. В любом случае больше всего занимавшие ее новости имели отношение не к политической, а к общественной жизни. Все, что касалось насильников, убийц, особенно детоубийц, мошенников, двоеженцев, проституток, развратников, содомитов и совратителей малолетних. А уж коли таких обнаруживали в высшем обществе, в коридорах власти, среди судейских или даже церковников, тем лучше. Но никакая иная история не привлекла ее внимания сильнее, чем сага о Претенденте на авторство книг Тичборна. В ней было все: богатеи из высших слоев, католики, деньги, секс, фальшивая личность, наследство, Высокий суд, высокомерные снобы, экзотические места, «борьба честного трудяги», которому противостояли «никчемные нищеброды», и «власть материнской любви». И это была тема, которая помрачила ум дочерей Уильяма, что также говорило в ее пользу.

2. Обсуждая Тичборна

– Говорю тебе, тут всего несколько строк. Здесь сказано: «Сэр Роджер Даути Тичборн, претендент на титул и состояние баронета Тичборна, находился среди пассажиров почтового судна, отплывшего на прошлой неделе к берегам Вест-Индии из Саутгемптона, конечным пунктом его путешествия был Рио-де-Жанейро».

– А еще что?

– Больше ничего! Это все, что написано. И должен заметить, меня утомила эта тема. Похоже, я прочитал уже больше колонок, посвященных этому богопротивному обманщику Тичборну, чем…

– Нет, нет, не может быть, посмотри еще раз! И зачем ему ехать в такую даль? Когда он уже был так близок к победе? Должно быть что-то еще. Переверни страницу, Уилли!

– Это все, Сара. Больше ничего нет.

– Какое счастье, – пробурчала под нос Фанни. Но Эмили, которая тоже прониклась маниакальным интересом к личности Тичборна, прекратила складывать из упаковочной бумаги причудливые фигуры и, подойдя к отцу, заглянула ему через плечо на газетную страницу:

– Он, конечно, ищет свидетелей, которые могут его помнить. Не забудьте: Роджер провел два года в Южной Америке – ну, то есть до того, как затонул его корабль.

Новая миссис Эйнсворт топнула ножкой.

– А я вот что вам скажу: все они, кто говорит, будто «Белла» утонула со всеми матросами на палубе, – все эти люди прячут глупую улыбку на лицах! Потому что она не утонула! И наш Роджер выжил! И отправился в Австралию, как и собирался, и стал работать инкогнито на скотобойне в Уогга-Уогга, как и сказал. Говорю вам: я верю сэру Роджеру. Я ему глубоко верю. О да, он найдет надежных свидетелей. И привезет их всех сюда, и покажет всем этим чванливым Тичборнам и всем их предрассудочным адвокатишкам, где раки зимуют.

– Ну да, и все, что ему нужно для этого сделать, – сухо заметила Фанни, – так это объяснить лорду главному судье, отчего это он растолстел на двести фунтов и заговорил как кокни!

– Парень может позабыть всех своих одноклассников по Стонихёрсту, – задумчиво произнес Уильям, закрывая газету и глаза. – И всех своих однополчан. Он может даже забыть, как звали его дядюшку. Но я в жизни не поверю, будто он может забыть французский язык, на котором свободно говорил раньше.