Обман

– Должен вам сказать девочки, было время, когда мои куплеты про липу распевали на улицах. Можно было за пенни купить листовки с текстом у любого уличного торговца в Лондоне. Как-то я шел от Кенсал-Райза до Чаринг-Кросса и всю дорогу слышал, как ее пели мальчишки! А уж глава, где говорится о Дике Турпине – «Поездка в Йорк», – она прямо зажила своей жизнью. И вряд ли я погрешу против истины… – бросив смущенный взгляд на Элизу, он поспешно сменил тему: —…если скажу, что в какой-то период в Лондоне давали по крайней мере полдюжины разных спектаклей с таким названием. В лучших домах Мейфэра можно было услышать за столом воровской жаргон. «Не боись, братцы! Вкалывайте не покладая рук!» — спел Уильям, ко всеобщему конфузу. – Мне написал Булвер-Литтон, я был представлен леди Блессингтон и графу д’Орсэ и их кругу… Как там у Байрона: «Я лег спать никому не ведомым, а проснулся знаменитым!»[31] Меня даже назвали «английским Виктором Гюго» и, полагаю, не один раз!

– Именно так, – с улыбкой подтвердила Элиза.

И сестры Эйнсворт, расслабившись, улыбались и перестали лихорадочно трясти головами. Эту историю первого большого успеха отца они, по крайней мере, знали назубок.

7. «Я не советую тебе ступать на литературную стезю»

Ландшафт парка был видоизменен, и подъездной путь к нему стал другим. Или, возможно, Уильяма подвела память. Они дважды обошли его вокруг, прежде чем нашли Портерс-Лодж, который оказался вовсе не елизаветинской постройкой с увитыми плющом воротами, какой она ему запомнилась, а небольшим домиком с башенками, недавно возведенным. Не было и липы. Сара вышла из кареты и направилась к домику, чтобы объявить об их прибытии, но через несколько минут вернулась с побагровевшим лицом.

– Эта деревенщина, которая едва говорит по-английски, имела наглость мне заявить: «Оставьте карточку!» Ни тебе «мадам», ни «будьте любезны». А просто: «Оставьте карточку!» Такое было впечатление, что к ней в дверь постучался грязный негритенок! Глупая стерва! Сказала, что у них в Какфилде не знают никого с таким именем. И кому же не известно имя Эйнсворта?

Тридцать шесть лет прошло. За эти тридцать шесть лет в доме могло смениться три поколения обитателей. И больше не переиздавались две дюжины его романов. Уильям плотно захлопнул дверцу кареты, Элиза открыла было рот, чтобы дать происшедшему разумное объяснение, но потом осознала всю нелепость своего поползновения.

Лошади развернулись и потрусили обратно по широкой гравийной дороге. Уильям скорбно глядел в оконце.

– Я не советую тебе ступать на литературную стезю.

Большой дом позади уплывал вдаль. Дамы в карете стали гадать, к кому именно были обращены эти слова.

– Это весьма опасная профессия… – печальный смешок. – Хотя, разумеется, леди нечасто думают о совершении подобных глупостей.

Размышляя над этим интересным заявлением, леди совсем забыли дать мальчишке-вознице указания, куда ехать. На площади они свернули не туда и, сделав круг, направились к Хейвард-Хит. И оказавшись в этой самой деревушке, к общему изумлению Эйнсвортов, прямиком доехали до паба «Пиквик» с узнаваемым изображением развеселого персонажа Диккенса на качавшейся вывеске. Все дамы в карете заметили его раньше Уильяма и единодушно – хотя и не имея возможности заранее сговориться – стали привлекать его внимание к виду из противоположного оконца, наперебой расхваливая природные красоты Даунса, указывая на двух сорок на столбе и на церковь вдалеке, отличавшуюся явными архитектурными достоинствами, и – что отметила Сара – на шетландского пони, навалившего огромную кучу, от которой поднимался пар. Но все их потуги были тщетны, и остаток пути проехали в гробовом молчании.

8. Ямайка в литературе

«Черт побери! – воскликнул он, задумавшись. – Подозреваю, эта маленькая негодница намерена его отвергнуть!»

Элиза давно уже поняла, что ее кузен недосягаем для вмешательства редактора.

«Ваши представления слишком ортодоксальны, полковник, и они всецело заслуживают моего одобрения, – возразила ее светлость. – Но мне интересно, не воплощаете ли вы их в жизни».

Теперь она читала его книги лишь номинально, пропуская страницы – и целые главы.

«Аминь!» – пылко воскликнул Освальд.

Смысл был в том, чтобы уяснить основные моменты сюжета, чтобы не быть застигнутой врасплох в ходе его расспросов.

«Молния осветила мертвенно-серым цветом бледные черты ее лица. Кровь быстро вытекала из глубокой раны в ее боку, и он тщетно пытался остановить алый поток».